— Ой, хитрец, ой, льстец! — восклицала Ирина, пока муж нежно целовал ее в шею, щеку, ушко.
— Зачем мне тебе льстить? Я же своей цели добился, женился на тебе, — с наигранной грубостью отвечал Виктор.
— С тобой все ясно! Ответь мне на один вопрос. Мы сейчас выпьем и возвращаемся или у тебя изменились планы?
— Можно остаться, пока все гуляют. А то у этих кают такая звукопроницаемость, что мы рискуем до конца поездки записаться в монахи.
— Можно, — Ирина передразнила вальяжную манеру мужа, — или тебе хочется?
— Мне очень хочется, Ириша! — Виктор начал расстегивать пуговицы рубашки.
И в этот момент, словно подтверждая его слова о чисто символической звукоизоляции кают, хлопнула дверь и слева раздались слова, которые, если вслушаться, можно было разобрать:
— Давайте, мужики, накатим стопочку, а то уже задолбали эти танцы!
Виктор качнул головой и потянулся за мартини. Он прекрасно изучил характер жены. Ирина была стеснительна и при этом, занимаясь любовью, никогда не сдерживала себя. Наличие посторонних людей в каких-то двух метрах за хлипкой стенкой и хороший секс в ее понимании были вещами абсолютно несовместимыми. А плохого секса Ириша не признавала. Она подняла стаканчик.
— Дай бог, не последняя… — произнесла она и после короткого молчания тихо закончила: — Не последняя возможность заняться любовью.
— Присоединяюсь, — коротко сказал Виктор.
— Девки… эй, кто-нибудь, дайте сигарету! — Из палатки высунулась взлохмаченная женская голова, опухшие глаза просканировали остров с потухшим костром, остатками закуски и без малейших признаков живого человека. — Ой, блин, как дальше жить будем?
— Пива! Пива и закурить, — раздался из палатки еще один томный голос, вдруг резко усилившийся на пару десятков децибел: — А это еще кто здесь разлегся? Девки, мужик!
— Не ори, человека разбудишь! — послышался третий голос.
— Он же голый! У него волосатая задница из-под одеяла торчит!
— Все правильно, он на меня ночью взгромоздился да так и уснул.
— Что, даже не начал?
— Может и начал, но то, что не кончил, — это я точно помню!
— Бабоньки, хорош базарить, лучше дайте сигарету.
— Сейчас, — послышалось тихое копошение, а затем удивленный голос: — Я не поняла! Вот лежит блок… пустой, а рядом ни одной пачки. Куда они подевались?
— Ты у себя в шмотках пошурши. Наверное, там заныкала.
— Да я уже шуршала — пусто. А ты свои хорошо обшарила?
— Ага, голый васер.
— Чего же вы хотите, бабоньки? Мы вчера мужиков хорошими сигаретами угощали.
— Да, я тоже что-то такое вспоминаю. Они, заразы, кривились, говорили, будто слабые, но курили с удовольствием.