Ты любил меня за мои слабости (Харпер) - страница 10

От решительности в его голосе мой рот слегка приоткрывается.

Подойдя к двери, Канье оборачивается ко мне:

— Я перевезу свои вещи к Дому, поживу пока у него. А ты возвращайся домой. Я уже вижу, как тяжело тебе притворяться перед родителями. Возвращайся домой и будь самой собой, чтобы быстрее исцелиться.

Сказав это, он открывает дверь и уходит, а я смотрю ему вслед и думаю о месте, которое раньше считала домом. Там я смеялась, мечтала о семье, и возвращение будет болезненным. Но Канье прав: я не смогу притворяться перед родителями каждый день. Это получится намного лучше на расстоянии.

Ужин с родителями проходит неловко. Мама старается заполнить тишину рассказами о соседях и моих друзьях. Каждая история об одной из моих подруг, которая вышла замуж и родила ребёнка, ощущается подобно удару ножом в сердце. Эти истории напоминают о тех годах и счастливых моментах, которые я потеряла. У меня не будет свадьбы, детей, не будет «жили они долго и счастливо». Это всё пропало, когда меня швырнули в кроличью нору, только попала я не в загадочное место, а в кошмар. Кошмар, которому нет конца.

Я киваю родителям, когда они говорят и улыбаются мне, словно я чудо, посланное Богом. И это можно понять: вернулась дочь, которую они давно потеряли. Мне хочется радоваться вместе с ними, но всё напоминает о том, что я потеряла, о том, что было у меня отобрано. Моя невинность, моё достоинство и моя душа. Теперь уже ничего не поделать — я стала оболочкой женщины, которой суждено сидеть напротив людей, которых она любит, притворяться счастливой и заинтересованной, и кивать, в то время как перед глазами у неё мелькают их лица. Мелькают губы, которые говорят, насколько она никчёмная. Раньше я подходила своей семье, но теперь я грязная и, если останусь, то только перенесу эту грязь на любимых людей. Нужно сказать им, что я не проведу тут больше одной ночи.

Так будет лучше.

— Канье некоторое время поживёт у Дома, так что я перееду к нему домой, пока не найду более подходящее место, — произношу я быстро, прежде чем мама начнёт рассказывать очередную историю.

Родители замирают, не донеся вилки до рта, и смотрят на меня. Обдумав мои слова, они постепенно расслабляются.

— Милая, это и твой дом тоже, — мягко отвечает мама, снова начав есть.

— Эм… да, я знаю, — вру я, не желая говорить об этом.

Они медленно кивают, смотря на меня с растерянностью, но стараясь не давить.

— Для тебя всегда есть комната здесь, малышка, — говорит папа, взявшись за еду.

После ужина я поднимаюсь в свою бывшую комнату и сажусь на постель, накрытую фиолетовым покрывалом, которое сочетается цветом со стенами. Стенами, на которых всё ещё остались отметки в местах, где я прикрепляла фотографии Келли Слейтера и Леонардо ДиКаприо. Я была одержима фильмом «Ромео+Джульетта», могла бесконечно смотреть, как умирали Лео и Клэр, и даже как-то заставила Канье посмотреть на это. В то время мне было семнадцать, родители уехали вместе с Джейком на футбол, и я уговорила Канье прийти ко мне. Он сначала не решался, говорил, что если родители застукают его у меня, то ему будет ещё сложнее доказать им, что он мне подходит, но меня это не волновало. В семнадцать меня заботила только любовь к жизни, поэтому Канье я всё-таки уговорила, и в итоге всё прошло как нельзя лучше. Родители обычно не приходили домой раньше времени, всегда придерживаясь определённого распорядка дня.