Я чувствую, как папа глубоко вдыхает, и из его горла вырывается всхлип.
Ненадолго сжав меня в объятьях, папа опускает меня на постель и покидает комнату, не говоря больше ни слова.
Тут возвращается мама, которая, заправив мои каштановые волосы за ухо, целует меня в висок:
— Тебе станет легче, Эм. Обещаю.
Мама тоже уходит, и я знаю, что она пошла за отцом. Они нуждаются друг в друге, потому что испытывают боль, и всё это моя вина.
Проводив взглядом маму, я оборачиваюсь и вижу Канье, стоящего у окна.
Опустив плечи, он опирается на руки, сжатые в кулаки, и выглядит абсолютно разбитым.
Боже, я люблю его. Он снова здесь, пришёл ко мне с самого утра.
Прикоснись к нему.
Этими грязными руками? Ни за что.
Вздохнув, Канье поворачивается ко мне:
— Возвращайся домой. Нам обоим стоит вернуться туда. Я хочу заботиться о тебе, хочу быть тем, кто утешает тебя, когда нужно.
Моё дыхание ускоряется, а сердце начинает биться в два раза быстрее от мысли об объятьях Канье. Это настоящий рай.
Пока он не увидит, какой ты стала. Использованной. Никчёмной.
— Канье, — произношу я, качая головой.
— Я не хочу давить, Эми, но, чёрт возьми, ты мне нужна, — моё сердце разбивается от его слов. — Ложиться в постель, зная, что ты в том же долбаном городе, что и я, но не иметь возможности увидеться с тобой, быть с тобой. Это убивало меня, Эмили. Как мне переживать это каждую ночь?
Моё сердце замирает. Сколько ещё я смогу вынести?
Тут мой пульс снова ускоряется от злости, закипающей во мне. Злости на Марко и мужчин, которые сделали это со мной. Это по их вине я такая. Это из-за них я не могу получить то, чего так хочу.
Встав с постели, я провожу рукой по волосам.
— Почему ты делаешь это со мной? — мой подбородок дрожит, и я глубоко вдыхаю, чтобы продолжить. — Прошло пять лет с тех пор, как ты меня видел, и за это время ко мне прикасались бесчисленное количество раз. Этого ты хочешь? Шлюху в качестве девушки? Потому что вот, кто я, Канье. Шлюха! — заканчиваю я, крича.
Распахнув глаза, Канье откидывает голову назад, словно его только что ударили.
— Что. За. Хрень, — яростно шепчет он. — Почему, чёрт возьми, ты называешь себя так, Эмили?
Он что, слепой?
Нет.
Он просто видит ту Эмили, которой я была раньше.
— Очнись, Канье. Той Эмили, которую ты знал, больше нет. Я использованная, никчёмная, жалкая, осквернённая. Со временем ты увидишь, насколько я теперь отвратительна.
Я повторяю те слова, которыми меня постоянно называли. Действительно ли я верю в них? Не знаю. Но что, если они являются правдой? Что, если я на самом деле такая? Эти слова постоянно в моей голове, они словно стучат в невидимую дверь, напоминая мне о произошедшем.