Ты любил меня за мои слабости (Харпер) - страница 20
— Я люблю тебя, Эми. Только тебя. Навсегда.
Вздыхаю в его руках. Он идеален.
— Я тоже люблю тебя, Канье. Ничто никогда не разлучит нас. Мы с тобой будем вместе. Всегда.
Пока он обнимает меня, я смотрю на розу на своём запястье и думаю о том, как же мне повезло.
Одинокая слезинка скатывается по моей щеке и падает на розу.
Между страницами книги все ещё что-то лежит, и, открыв её, я обнаруживаю, что это кулон. На серебряной цепочке висит стеклянный шарик, заполненный лепестками розы. Моей розы.
На той странице, где лежит кулон, теперь выделены слова.
«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».
Закрыв пьесу, я прижимаю книгу и кулон к груди. Смотря на свою розу и чувствуя себя потерянной, я медленно опускаюсь на ковёр, когда ноги больше не в состоянии меня держать.
Пока я продолжаю рассматривать напоминание о том, как много возможностей у меня было, по моему лицу струятся слёзы. Когда-то весь мир был у моих ног. Когда-то я была идеальной и неиспорченной.
И эта жизнь, удивительная жизнь, была у меня отобрана. Дьявол отнял её, а взамен уничтожил мою душу, мой разум. Он наградил меня шрамами, которыми я теперь уничтожаю свою семью.
Ненавижу Марко. Ненавижу Донована. Ненавижу их всех! Ненавижу этот мир и ту себя, которую он создал.
Опустившись на пол, я теряю контроль над своими всхлипами. Они исходят от самого моего сердца и срываются с губ. Я плачу, потому что никто не в силах вернуть мне жизнь, которая была у меня отнята.
Проснувшись от стука, я приподнимаю голову и тут же издаю стон, понимая, что отлежала шею. Потягиваясь, осознаю, что уснула на полу в спальне, причём в слезах.
Стук всё продолжается, заставляя меня взглянуть на часы, и я обнаруживаю, что уже три часа дня. Я проспала почти пять часов.
Быстро поднявшись с пола, я спускаюсь на первый этаж и выглядываю в окно столовой. Канье стоит у входной двери и выглядит так, словно вот-вот сорвёт её с петель.
Что он тут делает?
Не думала, что он захочет увидеться со мной так скоро после утреннего разговора, обернувшегося катастрофой.
Видимо, потеряв терпение, Канье достаёт из заднего кармана ключи и открывает дверь, вбегая в дом. Оглянувшись, он смотрит в сторону столовой, но не замечает меня из-за шторы.
— Эмили! — кричит он. В
чём дело?
Когда он начинает бегом подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, я выхожу из-за шторы и слышу, как он снова кричит.
— Эмили! — в его голосе звучит паника, и моё сердце сжимается от страха за него.
— Канье!
Выбежав из комнаты, он появляется на лестнице, тяжело дыша.