- Иди, - она сжала мою ладонь. – Попробуй вырваться. Может у тебя получится.
- Нет, даже не думай. Ты вовсе не умираешь. Нам нужно уходить вместе! – горячо сказал я.
- Я пыталась. Я же тебе рассказывала. Вниз по реке… - горько усмехнулась Лина. – Когда что-то сдвигается, у меня начинаются месячные, и я начинаю думать как-то по-другому. И делать. И чувствовать….
Ее пальцы скользнули по моему предплечью. И меня словно ударило током. Закружилась голова… Я увидел торчащие из под майки кончики грудей, трепещущую впадинку на ключице, пухлые, чуть обветренные губы, веснушки на носу, мягкую мочку уха, бледные венки на длиной шее… Меня снизу вверх окатило горячей волной. Я закрыл глаза и посчитал до семи. Вроде отпустило, схлынуло. Но ощущение, что море всего лишь отступило перед цунами, осталось. Я укрыл ее ворохом одеял и сел рядом.
- Все в порядке, - тихо сказала она. – Просто каждый раз это застает меня врасплох. Сейчас полежу и пройдет.
- И сколько это длится? – я потянулся за своими ботинками. Все что угодно, лишь бы не смотреть на нее.
- До вечера. К следующему утру наступит прежний понедельник.
- А ты пыталась вычислить периодичность… Как часто случаются ненормальные понедельники?
- Я же девочка. Мне это сложно, - немного более бодрым голосом ответила Лина.
Черт, надо обязательно все считать. Начну прямо с сегодняшнего дня и уже не брошу.
Я, нехотя, скосил глаза в ее сторону.
- Лина, глупо упускать такой шанс. Нужно попробовать.
- Нет. Ты иди. Правда, иди. Не строй из себя рыцаря. Если не попытаешься, потом будешь жалеть. А мне это надо?
В белом сиянии в проеме приоткрытой двери рождались цветные тени. Далекий город, сияющая улыбка жены, тянущиеся вверх руки моего сына… Я решительно поднялся. Свернул спальник, пошарил в поисках съестного, еще раз произвел ревизию рюкзака, надел куртку, критически осмотрел свои ботинки, достал из запасов два полиэтиленовых пакета и обернул ими свою уже довольно ушатанную обувь. Все готов.
Лина следила за мной, как кошка, не моргая. Я потоптался на месте, кашлянул в кулак и заставил себя посмотреть ей в глаза.
-Может все-таки передумаешь?
Она изобразила вымученную улыбку.
- Лешка-Леший, меня не выпускают.
- Это потому что ты была одна. Дура! – зло сорвался я и тут же осекся.
Вместо ответа она отвернулась к стене. Ну и ладно. Оставайся. Живи здесь вечно. Я схватил рюкзак и, не оглядываясь, вышел. Меня снова ослепила вездесущая снежная неторопь. Легкие задышали в полную силу. Море внутри затушило гнев. Я вернулся к дому и бросил во внутрь:
- Прости, Лина. Прощай, – вышло просто, без патетики. Честно.