Удары жизни (ЛП) (Мартин) - страница 173

Он отклоняется на спинку кресла и фокусируется на телевизоре.

Я моргаю и осматриваюсь вокруг привычной гостиной. Мебель та же. Фотографии вдоль стены те же. Даже журналы, лежащие на верхней полке журнального столика, те же. Черт, кажется, что сейчас зайдет дед и скажет Блейку, чтобы забрал свою задницу с его кресла, но я знаю, что этого не будет. Все может выглядеть по-домашнему, но сейчас оно таким не ощущается.

Блейк хоть когда-нибудь чувствовал себя здесь как дома?

Меня охватывает грусть. Он столько много пропустил, и все ради чего? Глупой обиды?

— Дед, возможно, совершал ошибки с папой, но он пытался быть правильным с нами. Ты упустил это, приятель. Дед для меня был бОльшим отцом, чем тот жалкий сукин сын, который дал нам жизнь. Его убивало то, что он не мог сблизиться с тобой.

Блейк пожимает плечами и ехидно бормочет:

— Не все из нас настолько снисходительны, как ты.

— Какого черта ты хочешь сказать?

Он слегка качает головой.

— Ничего.

«Ничего», — блять. Это явно: «Я не хочу бороться с тобой»,— так что я оставляю эту тему, но не ничего.

Наклонившись вперед, я облокачиваюсь на колени и встречаюсь с Блейком взглядом.

— Нет, если тебе есть что сказать, говори.

— Хорошо. — Блейк полностью поворачивается ко мне лицом и указывает на меня своим пивом. — Ты – лицемер.

Я – лицемер? Как это?

— Ты только что признал, что дед совершал ошибки по отношению к отцу, но для нас он старался быть правильным, и все ему прощается. Хорошо, но что насчет отца? Ты даже шанса не даешь ему исправить его ошибки и быть правильным для тебя.

Я то открываю, то закрываю свой рот. Я правильно его расслышал? Эти слова действительно исходят из уст Блейка?

— Дед никогда не бросал отца. Он, возможно, совершал ошибки, но отец все разрушил сам. — Стискиваю зубы, когда хватаю бутылку пива со столика. — Это не одно и то же, и ты знаешь об этом.

Его глаза становятся жестокими и устремляются на меня.

— Ты никогда не задумывался, что уход отца был хорошей вещью? Ты всегда был зациклен на том, что он бросил нас, что никогда не видел, какое это было благо для нас. А может быть, отец знал, что нам будет лучше без него. Он был как тонущий корабль, и вместо того, чтобы тянуть нас на дно, он просто отпустил нас. Это самая неэгоистичная вещь, которую я могу себе представить.

Я позволяю его словам повиснуть в воздухе на несколько секунд, ничего не говоря. «Неэгоистичный» это не тот термин, который можно дать моему отцу, так что мой первый инстинкт — сказать Блейку, что он чертовски невменяем. Но я также не могу не задуматься над его словами. Даже если он сделал это ради нас, в чем я