***
Лера
Кто-кто, а вот мама в моде разбиралась. Она была одета в летящее, почти невесомое платье в пол. Бежевое, с кружевными вставками и черным, вышитым бисером, пояском под грудью. Оно выгодно подчеркивало фигуру и оттеняло смугловатый цвет кожи. Вообще мама излишне вычурно одевалась даже для дома. Обязательно дорогое и брендовое платье, профессиональная укладка, макияж, все так, будто через пару часов ей выступать на телевидении, не меньше. Брюки и костюмы она не любила, наряжаясь в них только на официальные приемы и встречи, устанавливающие дресс-код.
— Случайно разлил кофе, пришлось купить то, что было в магазине аэропорта, а это… он указал на голову… одна ненормальная разлила, — врал и не краснел, но все равно удивилась, что он не сказал обо мне.
А братец-то… стоял и посмеивался. Гаденыш… ну, ничего, окажемся мы в одной комнате.
— Боже, — театрально ахнула мама, приложив руки к груди. — Стас, иди, покажи отцу, где душ.
Оставшись наедине со мной, мама сразу решила переключить свое внимание:
— Ну, а ты? Нормально съездила?
— Угу, — буркнула, совершенно не желая с ней разговаривать.
— Ты хоть раз можешь нормально ответить? — раздраженно выдавила она.
— А ты можешь нормально спросить? — парировала я.
— Ты перестанешь когда-нибудь со мной препираться?
— Не перестану, и ты прекрасно знаешь почему, — я устала после перелета, и спорить с ней точно не входило в планы.
Не обращая внимания на ее дальнейший монолог о том, какая я неблагодарная дочь, и вообще, она все для меня и Стаса, и вот он ценит, а я только поворачиваюсь задницей, подхватила сумку и пошла в дом. Видимо, у Виктории Александровской слишком плохое настроение, потому что она пошла следом, и когда уже я собиралась подняться на второй этаж, зайти в свою комнату, принять душ и завалиться спать, выдала:
— Ты когда-нибудь станешь меня уважать и ценить то, что я делаю?
Остановилась, повернулась, вгляделась в ее лицо и поняла, что она вполне серьезно.
— Твой брат все ценит и вообще… — договорить я не дала.
— Он не знает того, что знаю я, — отчеканила, развернулась и пошла на второй этаж.
— Это ничего не меняет, — сказала мне вдогонку.
— Поделимся с ним? Заодно и проверим, меняет или нет, — я усмехнулась, прекрасно понимая, что на этом она замолчит.
Оказалась права, вот только настроение – безвозвратно испорчено. Иногда мне казалось, что мама специально меня выводила, раздражала и нервировала, вот только я не понимала причины. После самоубийства отца я так и не смогла простить ее поступка, не смогла спокойно на нее смотреть и нормально общаться. Только не после всего, что она сделала. Громко хлопнула дверью, закрывая ее за собой. Господи, как же я устала.