У него намного больше денег.
Власти.
— И добавил последний балл, когда поимел, — именно власть позволяет ему произносить непозволительные слова.
Он называет ее шлюхой и намекает на измену или что-то близкое. Мне плевать, что он взял за повод и что он несет, обвиняя ее, потому что я знаю, какая она на самом деле, лучше него. Дима же то слеп, то пьян, откуда ему знать, какой счастливый билет он вытянул. Он не видит женщину, которая ему досталась.
Я все же лезу вперед и пытаюсь его остановить. Получаю его внимание, отвлекая от нее, и продолжаю говорить только, чтобы он смотрел на меня.
— Ладно, к черту! — бросает он с пренебрежением и толкает девушку прочь. — Пошли бухать.
Это скверно.
Но это лучше.
Я не вспоминаю о командировке, из которой только что вернулся, и о завтрашней рабочей смене, и иду за боссом. Он проводит меня через огромную гостиную и подходит к барной стойке, где стоит бутылка, с которой он начал.
— Что ты пьешь? — бросает Дима, перегибаясь через стойку и зацепляя другую бутылку.
— Виски пойдет, — я киваю на его выбор и подвигаю стул.
— Думаешь, что я подонок? — неожиданно бросает он и коротко смеется. — Со стороны так выглядит?
Он выставляет руку в сторону, показывая, что я могу молчать, а не фальшивить с ответом подчиненного. Он не отрывает мутного взгляда от стойки и с трудом попадает по квадратным стаканам.
— Когда-нибудь бил женщину? — Дмитрий отпихивает мой стакан в сторону и следит, как я беру его в руку.
— Нет.
— Даже пощечина?
— Даже пощечина.
Я отхлебываю, но все же делаю следом пару жадных глотков, ища на дне болеутоляющее.
— Так везло с бабами? — в его голосе сквозит сомнение, словно он впервые видит мужика, который не поднимал руку на женщину. — Или они тебя так боятся?
Он усмехается, а я киваю.
— Боятся.
— Научишь? — тут же отзывается Дима. — У меня ни хера не получается! Видел ее? Делай, что хочешь, будет стоять с гордой рожей и терпеть. Мне иногда кажется, что она вообще неживая.
Он вливает в себя очередную дозу и толкает теперь свой стакан ко мне, чтобы я повторил, как бармен.
— Сдохла, сука, — добавляет он и вновь гадко смеется, натягивая мои нервы. — Только сперва меня убила…
Он шумно выдыхает, а потом ударяет по столешнице плашмя, проигрывая лютой злости, что обжигает даже меня. Я отодвигаю его стакан еще дальше, чтобы он не разбил его.
— Все бабы стервы, приятель, — произносит Дима как тост. — Их слова и чистые мордашки ничего не стоят. Я у своей даже первый был… Хотя сейчас сильно сомневаюсь, я пьян был, и может это она меня убедила.
Наш разговор всего на полвыдоха лучше того, что происходило в холле.