— Хорошо, — я рефлекторно киваю, чтобы он не подумал, что я собираюсь спорить.
Но уйти не могу. Опускаюсь на колени рядом с ним и стараюсь угадать его мысли. Он выглядит загнанным и обозленным, жгучим штормом по лицу гуляет черная тень и заставляет его то и дело кривиться. Пару мгновений Дима даже не замечает, что я совсем близко, а когда поднимает на меня глаза, замирает и болезненно выдыхает.
— Почему ты здесь? — спрашивает он.
— Что?
— Какого хера ты здесь?! Я не звал тебя, не тащил…
Он хочет ещё что-то добавить, но сбивается и не находит подходящего слова. Оно ускользает от него, и Дима машинально сжимает кулаки.
— Не надо, — не могу промолчать, ведь видно, что ему по-настоящему больно. — Не делай так.
Я осторожно протягиваю к нему ладонь и касаюсь запястья. Простое легкое прикосновение, чтобы отвлечь.
— Ты не обязана, — тут же отзывается Дима. — Иди.
Я поднимаюсь на ноги и правда ухожу, поворачиваю к столовой и иду к холодильнику. Всё-таки достаю пачку льда и возвращаюсь к мужу, который не пошевелился ни на миллиметр. Он проваливается глубоко в свои мысли и не реагирует на мои манипуляции первые мгновения. Только кривится, когда я прикладываю лёд и легонько нажимаю, чтобы пачка не упала.
Я сижу напротив него и держу лёд, чувствую его заострённый взгляд на моем лице.
— Ты мог повредить руки, лучше позвонить Рудову, пусть…
— Не хочу никого видеть.
— Дима, это не шутки.
— От переломов не умирают. Это я точно знаю.
Да, он ломался много раз. Буйное прошлое, в котором были уличные драки, спортивные состязания и криминальные разборки. На его массивном теле полно шрамов, которые я заучила как дорожную карту. Знаю каждый поворот и изгиб, первое время не понимала, как он вообще остался жив. Может, поэтому у меня никогда не получалось его презирать всем сердцем. Бояться, да, но ненависти всегда мешало понимание через какую мясорубку в своей жизни он прошёл.
Он очерствел и стал жестоким, пока пробивался наверх. И выучился четко делить людей на своих и чужих. Для первых все, вторых в утиль. А я попала в разрез, не туда, не сюда. Он не смог выбросить меня из жизни или вообще пристрелить, как предателя, но и простить никак.
Дима живет в мире, где никто никого не прощает. И надо каждую секунду держать удар, иначе съедят.
— У меня есть сын, — неожиданно произносит он на выдохе. — Ему пять лет уже, живет с матерью в другом городе.
— Я знаю, Дима.
Он с легкой усмешкой кивает и на мгновение прикрывает глаза.
— Она мне никто, была любовницей недолго, чтобы ребенка сделать. Я выбрал ее для этого, когда понял, что с тобой не заведу… не смогу. Купил дом и перевез их туда.