— Нужно проветрить, — иду к окну и открываю его настежь.
А когда возвращаюсь назад, хочу пройти мимо, оставив ее, но вместо этого падаю на другой край и растягиваюсь во весь рост. Я вымотался и мысли ворочаются с трудом. И я гоню их прочь, там слова жены и наше прошлое.
Хотя накрывает потихоньку. Крадется холодком…
— Скажи хоть что-нибудь, — отзывается Ольга.
Она лежит ко мне спиной и не двигается. Это делаю я, подтягиваю себя вплотную к ней и крепко обнимаю, подгибая под себя и смыкая ладони у нее на животе. Она не сопротивляется, но аккуратно отворачивает лицо, будто боится, что я начну целовать ее.
— Я привык думать, что ты грязная шлюха, — говорю как есть. — Это не вырвешь сразу. Но я хочу верить тебе.
— Не надо, Дима, — она ловит мою ладонь, которая поднимается чуть выше. — Пожалуйста.
— Я противен тебе?
— Я не знаю…
— Как можно не знать? Что ты чувствуешь сейчас? Тебя тошнит от моих прикосновений?
— Мне трудно, — она говорит слишком тихо, и я разворачиваю ее в руках, заглядывая в лицо. — Дима… Мы можем поговорить потом?
— Ты когда-нибудь изменяла мне? — зажимаю ее подбородок между пальцами, чтобы не дать вновь отвернуться. — Трахалась с другим?
— Нет, Дима. Никогда.
Я вглядываюсь в нее и вновь хочу верить. Блядство! Я сейчас готов поверить в любую херню! Я вижу ее, как прежде, как пелена падает с глаз и я вспоминаю, как сумасшедше любил ее и хотел сделать самой счастливой.
Моя. Я взял ее первым и сделал своей. Мечтал о ней.
А теперь? Она может не отвечать, я вижу, что ей тошно в моих руках. До судороги.
Выпускаю ее из рук и резко встаю с кровати. Мне нужно на выход, подальше от нее, потому что я ни черта не контролирую и не знаю, как отреагирую в следующую секунду. И мне нужно что-то сломать… Раскрошить на мелкие куски!
Сука!
Она не врала? Не изменяла? Да?!
Ничего не заслужила…
Всё сам. Собственными руками.
Столько лет!
Я просыпаюсь от звонкого шума и вижу, что вернулся на первый этаж. Смотрю на пол и запоздало понимаю, что на автомате сорвал первую попавшуюся полку. Перебил какое-то стекло.
Мало.
Со всей мощи вбиваю в стенку кулак, а потом проваливаюсь в слепой раж, и наношу удар за ударом, без передышки. Бью и бью, пока не слышу ее встревоженный голос.
ОЛЬГА
Он разбил руки в кровь. Изувечил.
Дима отшатывается от меня, когда я подхожу ближе, и следом обессилено скатывается вниз. Он практически падает на пол и спиной прижимается к стенке, часто дышит и бросает руки на колени. Выставляет их перед собой, а с них стекают тягучие алые капли.
— Лед не нужен, — кидает он ледяным тоном. — Ничего не нужно.