- Вы ещё молоды, всё может измениться, - с такой уверенностью произнесла она, будто лично решала такие проблемы, причем с легкостью. – Вы же можете усыновить детей и захотеть заниматься ими…
- Я… - открыла я рот, чтобы что-то противопоставить, но поняв, что растеряла свой шарм и задор для получения должности, едва держась, чтобы скрыть возникшую неприязнь, пусть и не совсем справедливую, и не высказать в лицо всё, что подумала, я взяла со стола своё резюме и, поднявшись со стула, тихо сказала: - Простите…
Выйдя из кабинета, я поняла, что не смогу ещё пару месяцев ходить на собеседования, зная, что там опять, снова и снова будут спрашивать об этом, и я должна буду открывать свою боль, терзать себя, при этом без какой-либо гарантии, что меня возьмут и примут. С большей вероятностью, увидев, как я бледнею и скисаю при разговоре о детях, меня будут отметать. Я думала, что взяла себя в руки и иду на пути к смирению, но жизнь подставляет неожиданные подножки. Даже если я сама не касаюсь больной темы и обхожу её стороной, найдутся случаи, когда она сама упрется мне в лоб и потребует вспомнить о ней, как будто мои мучения – чья-то отрада. Отрада этого общества, более полноценного, более успешного. Потому и успешного, что есть недоделанные, как я, уступающие дорогу. Потому это общество и бывает счастливо, что сравнивает себя с такими, как я, и хлопает в ладоши, что есть кто-то похуже.
Притормозив у побирающегося нищего, не имеющего ног, сидевшего на инвалидном кресле, я достала кошелек и положила ему десять долларов. Эти деньги помогут выжить, но не вернут ему ног. Так и я… Зря Химчан верил во всемогущество медицины. А если у меня там что-то вот такое же, как отсутствие ног? Это уже не исправить. А, самое ужасное, этого ведь совершенно не видно, и никто не заметит мой дефект, как ампутированный орган. Если человек не может ходить – сразу видно, никто не задаст глупых вопросов. А когда ты не можешь иметь детей, ты должна говорить об этом, исповедоваться, открываться… и кому? Каждому? Но это моё, личное! Это не ваше дело! Не поднимая глаз от асфальта, я добралась до дома. Перед самой дверью я сделала глубокий вдох, улыбнулась и достала ключ.
Химчан читал какую-то книгу, лежа на кровати. У него был выходной. Скинув ботинки, я запрыгнула к нему и поцеловала его в щеку.
- Как собеседование? – отложив чтиво, поинтересовался он.
- Неудачно, - передернула я плечами так, будто это ничего не значило.
- А что такое? – нахмурился он. – Это кто посмел тебя не взять?
- Да нет, скорее взаимно не сошлись в симпатиях, - успокоила его я, положив голову ему на плечо и вздохнув. – Ты так посмотрел, как будто собрался застрелить кого-то из-за подобной ерунды.