Он-то их и закрыл, свиная голова с дерьмом вместо мозгов и сраками вместо глаз, по наущению ваших христианских попов!..
— Так уж и моих? — не поверил рабби.
— Да все вы одним мазаны.
— Барон! Второе предупреждение.
— Короче: руны эти дают богатство, славу и воинскую доблесть.
— А фатерланд вы оставляете ни с чем?
— Арийскому племени нет нужды черпать силы в мелких суевериях! — барон нервно протянул руку к моему портсигару, пощелкал пальцами.
— Из-за этих мелких суеверий я был вынужден покинуть Прагу, чего не делал уже, м-м, скажем, так: несколько лет. Вы не поверите, как неприятно старому раввину путешествовать в этих содрогающихся железных.
— Рабби, — сказал барон проникновенно, — вы же меня знаете! Я же никогда не оторву уважаемого всеми человека от ученых занятий по сущим пустякам!
Конечно, мы даем вам эти руны как бы в аренду. В пользование. Разгоните ко всем чертям арабов, обустроитесь, восстановите Храм — тогда и вернете.
— И что вы хотите взамен? — спросил рабби тихо.
— А вы еще не поняли?
— Понял. Но вы все равно скажите, вот молодой человек тоже хочет услышать.
— А он что, тоже не понял?
— Господа, господа, — сказал я. — Все должно быть произнесено вслух. Не я завел это правило.
— Он прав, Рудольф, — сказал рабби.
— Тетраграмматон, — шепотом произнес барон и повторил еще тише, но почему-то еще слышнее: — Тетраграмматон.
От этого шепота не то что у меня по спине — по стенам ко всему привычной пивной побежали мурашки. Латыш-хозяин алюс-бара за стойкой вдруг наклонил голову и замер, будто прислушиваясь к далекому приближающемуся грому.
«Уж не от Райниса ли он?» — подумал я мельком, но прогнал это подозрение: место встречи подбиралось не мной, учеником — и крайне тщательно.
Здесь было чисто.
— Мой ответ: никогда, — сказал рабби.
— Даже в аренду?
— А в аренду тем более.
— И даже на самых выгодных условиях?
— Барон, вот я сижу перед тобой, старый Исав. И ты танцуешь передо мной, старый Иаков. И твоя чечевица давно остыла. Что слава, доблесть, богатство?
Дым. И ты хочешь за дым приобрести солнце? Смешно. Вот и молодой человек посмеется вместе со мной. Ха-ха-ха.
Я и рад был бы от души посмеяться, но не знал толком, над чем. Да и вид барона не располагал к веселому смеху. Так выглядит человек, который опрокинул стопку чистого спирту, а там — вода.
Он долго сидел, обхватив голову руками. Потом выпрямился. Лицо его было белое.
— Ты мне все равно отдашь его, — сказал он, присвистывая бронхами. — Сам придешь. На коленях приползешь. Молить будешь: возьми. Даром возьми. Ты просто не представляешь цену, которую тебе придется заплатить за сегодняшний отказ.