— А они в него не верят!
Аппетита обитатель террариума никому не испортил, только рыжая смотрела теперь на Николая Степановича восторженно. Уязвленный Гаврилов начал петь, и пел хорошо. Но все равно прошло некоторое время, и разговор вернулся к Африке.
— А как вас выпускали, Николай Степанович? — спросила прозаическая Лидочка. — Тогда же никого не выпускали, а вы так и вообще беспартийный.
— Ну, беспартийный — это еще не безногий, — сказал хозяин. — По линии Академии Наук я ездил.
— И для разведки кой-чего добывал? — подколол Гаврилов.
— Русскую военную разведку я уважал всю жизнь, — Николай Степанович пожал плечами. — Так что не вижу оснований. Это вам не чека.
— Да что можно разведывать в Африке? — хмыкнул Гаврилов. — Боевым слонам хоботы да бивни считать?
— Помилуйте, милостивый государь, а Лумумбу-то из-за чего, по-вашему, пришлось устранить? — Николай Степанович обвел глазами слушателей и принялся рассказывать совершенно потрясающую историю, в которой похождения неимоверного гэрэушника майора Коломийца и дочери местного вождя чернокожей красавицы Ахули нечувствительно переплетались с сюжетом романа Майн-Рида «Охотники на жирафов». А потом, вдохновленный собственным рассказом, он перешел к описанию древнего храма Омумбуромбонго, священного дерева, из которого вышли когда-то все животные, птицы, рыбы, люди, пауки и боги. Храму этому, по самым скромным оценкам, было не меньше тридцати тысяч лет, поэтому серьезные ученые им не занимались — да и не добраться до него серьезным ученым, привыкшим к легкой жизни, к проводникам и носильщикам.
— А кто такой Лумумба? — спросила рыжая где-то в середине рассказа, в ответ на что Гаврилов тут же изобразил песню своего детства: «Убили, гады, Патриса Лумумбу, а Чомба в кабаках танцует румбу!..» Тут же пришлось объяснять, кто такой Чомба. Потом Аннушка показала всем, что такое настоящая румба.
— Аполитичная пошла молодежь, — сказал Гаврилов, подтягивая струны. — Как блестяще мы разбирались в политическом положении в Бельгийском Конго, в скобках — Леопольдвиль! Сколько митингов провели в защиту, а Лумумбу, зараза, так и не уберегли. Это потому что ты своих шаманов еще к рукам не прибрал, сказал Николай Степанович. Вот в сорок втором: — и он рассказал удивительную историю о том, как в сорок втором, на скорую руку присоединив к СССР Туву, согнали шаманов в один большой лагерь и заставили камлать хором, результатом чего и явился коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Шаманов потом, ясное дело, не по-хозяйски вывели в расход. А моих, северных, еще в тридцать шестом кончили, вздохнул Гаврилов.