В семье Росс тоже все были высокие. Отец, Женька. Даже матушка в молодости больше на топ-модель походила. Красавица моя. И брат полная ее копия. А у меня от Россов только глаза и волосы. Рост унаследовала от лохматого Тузика, что все детство проживал с нами в квартире. Но больше бы желала быть моделью как мама. Особенно сейчас. Неважно.
— Главное, на другую не сорвись, Алиев.
— Никогда.
На выдохе рычит и вновь целует.
Всего одно слово, но меня пробирает. До дрожи. Предательской слабости в коленках. Хочется верить Фархаду. По глазам с расширенными как от кайфа зрачками вижу, что не врет. И я не вру:
— Ты прав, Фархад, это ревность.
— Кошка моя, — вторая волна пламени накрывает Алиева, становится даже страшно. — Идем в спальню.
— Мне нельзя…
— Знаю, я просто уложу тебя спать.
И ведь не врет Надменный. На правую часть постели укладывает. С невозмутимым видом, будто я не замечаю, как его член упирается в брюки, накрывает меня одеялком. Еще и края подворачивает. Чтоб теплее было.
Сам выходит из комнаты. Оцениваю охрененную широкую спину Фархада, не стесняясь, пялюсь на задницу. Р-р-р… еп твою мать…
С недавних пор я полюбила вот эти его строгие белоснежные рубашки, на смуглом рельефном теле. Жду восстановления интимного места, как соловей лета.
Я слышу шаги Фархада, он спускается вниз. В недрах дома строгим басом говорит с нянями. Он и так у меня чересчур строгий, а с посторонними людьми тем более. Фархад принимает душ, а что потом не помню. Сжимаю воздушное одеяло, проваливаюсь в пелену недосыпов и усталости.
— Вик, сына покормить нужно…
— Точно!
И только мамочки поймут. Ты двигаешься вовсе не мозгом, а на инстинктах. Посреди ночи. Не чувствуя себя, как заведенная. Мозг все еще спит, но тело прекрасно восстанавливает каждый жест.
С пустыми глазами поднимаюсь с кровати. Топаю в детскую. Тусклый свет ночника и Дилара в зеленом платке у кроватки Кармия.
— Не трогай, я сама. — осторожно беру дитя на руки. — Фархад выйди, будь любезен.
Да, я стесняюсь кормить грудью перед Алиевым. Несмотря на то что он видел тлен и похуже, когда присутствовал на родах.
Маленький разбойник радует аппетитом. Весь в мать. Я тоже пожрать не дура. Поглаживаю темные как у папашки волосы на голове сына. Кончиком пальца дотрагиваюсь носика. Кармий улыбается. Мой новый, самый ценный человек на свете. И как я жила без тебя раньше?
Под зоркий глаз няньки оставляю сына, возвращаюсь в комнату.
— Почему не спишь?
Оу, тщет… Низ живота саднит от желания. Господин айсберг без рубашки, внимательно изучает бумаги. Он не видит, как закатываются мои глаза в потолок. Как рука до боли сжимает чертов косяк его спальни. Сглатываю.