Я не горжусь. Я – человек, хитро поставленный судьбой в странное положение. Я согласен. Решился. Поеду. Выбора у меня не остается.
Вот только левый башмак разорван, сундук стучит задней левой ножкой и не отдает сапоги, а дохлый кот ушел по кошкам и орал под утро на соседней крыше; его голос я ни с кем не перепутаю. Кошки подпевали. Кого он наплодит с лошадиными-то силами?..
Я, грешным делом, боюсь таких деревенских барышень, что по три года ноги и шею не моют. Посмотрев первую, я не ждал ничего хорошего от обещанных племянниц. Но вечерняя гостья меня удивила. Миновав вторую кандидатуру, вдова перешла сразу к третьей, хотя и понимала безнадежность затеи. В гостиную я успел только на кофе. Однако последнюю неполную чашку со дня кофейника мадмуазель Леопольдина с улыбкой забрала у меня из рук, укоризненно покачав головой, а вдова вздохнула и развела руками. Капнула приворотного зелья, когда наливала, а я бы не заметил, если б не сама племянница.
С Леопольдиной мы познакомились у фонтана, она преподает городским барышням этикет, манеры, иностранные языки и плетение кружев. Так это называется. На самом деле она, конечно, неплохо одарена. Ведьма это не только дар, это убеждения. И она убежденная. Зрелая. Которая не собирается замуж, как бы ни мечтала тетушка развести в Бромме побольше маленьких колдунят. Это грустно, конечно. Не будь внутренних правил ковена, по которым ведьма не должна выходить замуж, на этот раз я мог бы и не разочаровать вдову. Мы с Леопольдиной раскланялись, понимая друг друга без слов, и я ушел к себе наверх.
Предполагая остаться без обеда и без ужина, я купил в булочной сдобный крендель, попросил на кухне еще кофе – мне сварили мало, но крепкий, словно яд. Сейчас безбожно крошу хлебом на пол, кормлю кусками собаку и пытаюсь разложить день по событиям. Мне напомнили о семье, и теперь на душе кошки скребут. Хочу увидеть детей, соскучился в дороге и под чужими крышами. Тоска по Аннидору и родным такая, что сердце давит, и это не фигура речи.
С сегодняшнего дня мы начинаем торопиться.
В замок я решил с собой взять Душечку. Он большой и кулаки его выглядят серьезно. Никто же не знает, что махать ими он стесняется. На вид хороший такой громила с придурковатым выражением лица, сила есть – ума не надо. По дороге Душечка истерзал меня вопросами. При Фальке и майоре он кроток и молчалив, с чего ко мне такое непочтение, не знаю. Братством он был приставлен меня беречь, поэтому проникся ко мне покровительственными чувствами, наверное. А куда мы идем, а что там за место, почему в городе так беспокоятся, одно, другое, пятое, пятидесятое…