Ирина умолкла, и грустно посмотрев на ошарашенных военных, сказала. – Я думаю, товарищи полковники, может нам хватит воевать? Простите, но честно говоря, я устала и очень хочу спать. Завтра утром мы с вами расстанемся, и у меня будет суматошный день. Но надеюсь, что мои слова вами воспримутся правильно. Поймите одно. Даже если у СССР до нападения настоящего большого и сильного врага, и будут небольшие игры войну и пограничные стычки, в которых победим мы или враги перед этим, легка навешают нам, то те люди, кто будет управлять нашей армией, из этого малого, пусть не очень кровавого боевого опыта, увы, не сделают правильные выводы. Вот и всё. Теперь простите, время уже позднее, и я хотела бы переодеться ко сну. Мужчины, сходите-ка минут на десять пятнадцать в тамбур покурить, а я успею приготовить постель и лечь. Спокойной вам ночи ….
Перед товарищем Берией замерев по стойке смирно, стояли три человека. Три друга. Три полковника. Три человека надеющиеся уйти из этого кабинета без последствий.
– Значит, не сдержали своего слова трое мужчин данных сопливой девочке, которая ткнула вас носом в нашу действительность? Айяяй! Но! Шутки в сторону. Устные рассказы, это прекрасно, но мне этого мало. Сейчас вас отведут в разные комнаты, и каждый из вас напишет мне свой личный отчет. Свою версию произошедшего с вами в том поезде. Полностью и дословно, со всеми нюансами и подтекстами, сарказмом и честностью солдата. Кто что сказал, что спросил и как ответил. А я … я почитаю, сопоставлю… и буду делать выводы.
– Товарищ Берия, – не выдержал лётчик. – Она не враг. Враг бы не стал разъяснять нам наши просчеты и ошибки. Она рассказывала нам, как произойдёт нападение, объясняла причины наших неудач, а у самой в глазах стояли слёзы. Настоящие слёзы.
– Душа у неё болит за страну, – вставил своё слово танкист. – Это потому, что умом она понимает, как и почему произойдёт так, а не иначе. Сердцем переживает, а исправить ничего не может. А то, что с нами … разговорилась … так это скорее был просто срыв, устала она в себе такое понимание держать. Да и кто бы на её месте выдержал?
– Ладно, защитники. Я приму эти ваши слова к сведению, а сейчас марш все к секретарю. Даю вам … впрочем, торопиться не будем. Приносить и отдавать ваши отчеты секретарю разрешаю по готовности. Ни одной мелочи не упускать, ни слова не пропускать. Писать всё, даже шутки и слова в адрес людей власти! Если такие были. Идите.
Полковники вышли. А человек в пенсне сел на свой стул и задумался.
«Правда. Неужели это та самая правда, которая вскоре сбудется … ну это если оставить всё как есть. На моём уровне власти такая правда уравнивается только с расстрелом. Даже если тихо убрать эту рассказчицу и болтунов полковников, правда всё равно рано или совсем поздно вылезет. А расхлёбывать эту уже кипящую лавину страха придётся мне самому … но время … есть ли у страны на перемены время? Наверно всё же есть, сейчас главное делать всё не торопясь, и думать! Думать над каждым своим шагом. Сначала анализ отчетов, параллельно розыск этой Кассандры и выяснение. Кто она и откуда у этой ещё практически девочки могут быть такие вот знания.»