Ну что товарищ «попаданка», обратилась сама к себе Ирина, сидя в глубоком кресле у горящего камина-печи укутавшись в огромный как плед шерстяной платок. Его купил ей в подарок Илья, который сейчас колдовал на кухне строгая отваренную ею картошку на салат оливье. С Новым 1938-м годом тебя. Вроде и немного времени пролетело после её переноса сюда, а столько всего уже было. И хорошего и не очень.
В новой квартире, в которую её переселили из общежития, ей удалось пожить всего месяц. С ума сойти, ведь в неё даже стреляли. Покушение произошло прямо в подъезде её дома. Впрочем, провидение и тут оказалось на высоте. Как раз в этот день она купила себе пару толстых книг и чтобы не тащить их в руках она, растяпа такая опять забыла свои перчатки дома, сунула их себе под пальто.
Все три пули, выпущенные киллером ей в грудь, застряли в них. Оказывается, в паре соседних квартир жили вовсе не жильцы, а располагалась её охрана, которая выскочила и геройски скрутила убийцу. Но, не смотря на слаженные действия, она прошляпила как через чердак в её подъезд проник этот человек, явно знающий время моего возвращения.
Книги не бронежилет конечно, и поэтому Ирине было очень долго и больно дышать. В результате покушения у неё появилось другое жильё, целый каменный дом с двумя спальнями и гостиной, приходящей домохозяйкой и сторожами, живущими во флигеле. Кто в неё стрелял и почему ей так и не сказали, но разборки чувствуется в верхах, видимо были самые серьёзные.
Сразу по переезду в моей жизни снова появился Илья. Он стал моей тенью, другом, жилеткой для слёз и стеной, которая теперь всегда со мной. Он честно рассказал про себя и свои наблюдения за мной ещё там, в Сталинграде, я поняла и приняла это. Наши спальни теперь напротив друг друга и наличие одной ванной и туалета довольно быстро сблизили нас с ним на почве препирательства, чья и куда очередь первая, особенно по утрам. Я потихоньку стала брать у приходящей женщины уроки готовки и теперь могу самостоятельно без помощи кого либо, приготовить нам с Ильёй от лёгкого завтрака до приличного обеда. Впрочем, на такие вот посторонние дела времени у меня остаётся мало.
Моя правая рука уже просто боится ручки, до чего она устаёт к вечеру. Сама себе удивляюсь. А ведь я была уверена, что практически ничего не знаю про войну и остальное, что касается событий до войны, особенно.
А вот пороешься в памяти, сходишь в то же кино, потом глядь, ан нет-нет в голове снова всплывает что-то новое. Всю мою писанину Илья сразу прячет в шкаф-сейф. Вот ведь у человека какая дисциплина. Брать листочки он у меня берёт, но ни разу намеренно прочесть не пытался. По пятницам я достаю всё, что написала за неделю, и пытаюсь разложить эту информацию в нужные папки. По субботам к нам приходит курьер с охраной, Илья складывает папки из сейфа в специальный чемодан, и опечатав его, передаёт курьеру. Тот же оставляет мне новые пустые папки, чернила и бумагу.