— Три с половиной — достопочтимый Максвелл.
Леонид Максвелл — престарелый извращенец, приближенный императора, его ближайший друг и советник. Жу-жу рассказывала, что тот был постоянным клиентом, пользующимся изготовленными Элигосом игрушками.
Седовласый дракон чуть ли не облизывался, глядя на его жену. От его сального вида ярость клокотала в горле, заставляя кулаки непроизвольно сжиматься. Никто не смеет пялиться на нее! Никто, кроме него!
Лысый хмырь дернул за ошейник, отчего девушка дернулась. Как же невыносимо видеть ее такой беспомощной, нуждающейся в защите, и не иметь возможности помочь!
— Четыре пятьсот!
— Пять тысяч!
Распорядитель посмел дернуть Марго за руку, разворачивая к торгующимся спиной.
— Замечательный экземпляр! — Он ударил ее ладонью, отчего ягодица тут же заалела.
Девушка дернулась, а Элигосу оставалось лишь напрягать всю свою силу воли, чтобы самому не выбежать на сцену и не вцепиться в горло ублюдку. Если он раскроет себя, то сделает ей только хуже.
Извращенец-Максвелл поставил девять с половиной тысяч. Что ж, пожалуй, и ему он тоже свернет шею. И плевать, что род Леонида имеет более чистую кровь, а, следовательно, как дракон — он крупнее. То бешенство, что плескалось сейчас в Элигосе, с лихвой окупит недостаток в размахе крыльев и длине когтей.
Лысый хмырь нахваливал достоинства его жены. Послушная, ласковая…
Дракон мрачно хмыкнул. Это было явно не про его огненную женушку. Та скорее палец себе откусит, чем кого-то послушает. Вот и сегодня. Сбежала, наплевав на собственную безопасность, а теперь стоит обнаженной перед несколькими десятками человек, мечтающими трахнуть ее.
Распорядитель заставил ее опуститься на колени. Марго чуть не упала от его толчка, и в итоге задышала еще чаще. Отстраненное выражение лица, порочно приоткрытый рот, выгнутая спина.
Против воли в нем проснулось желание, и, густо замешанное с гневом, оно начало подсовывать картины того, как он берет ее. Здесь и сейчас, утверждая свое право на нее.
— Десять тысяч! — Еще немного и он рискнет. Плюнет на все, и попробует просто сбежать отсюда вместе с ней…
Память услужливо напомнила о подписанном на входе договоре… Попытка увести ее силой будет считаться кражей, а за кражей последует магический откат… Проклятье! Их взгляды встретились. Рассеянность в ее глазах уступила место узнаванию. А вот он понял, что зол. На нее. За то, что умудрилась влипнуть в такую скверную ситуацию. За то, что сбежала из-за глупых обид. Но сильнее всего на себя. За то, что не уберег. За то, что в попытке польстить своему эго вместо примирения обидел ее еще больше. За то, что не знал и не умел, как правильно вести себя с ней. За то, что, несмотря на весь ужас ситуации, чувствовал неуместное возбуждение, мечтая взять ее — грубостью, силой.