Некогда утопленные в туманной бездне воспоминаний слова Эли, о её нежелании становиться причиной моей сломанной жизни, всплыли из недр пучины подсознания тошнотворными обрюзгшими телами утопленников, заставив размерено постукивающее сердце похолодеть от вида на столь ужасающее своим откровением лицедейство. Тысячи лет эволюции, а мы всё те же варвары, следующие зову первобытных инстинктов. Она так и не объяснила, чем было вызвано её желание не врезаться в линию моей судьбы новым шрамом на ладони; а я и не спросил. В тот момент трактовка меня не интересовала. Зато интересует сейчас. Быть может, оттого с неукротимым рвением следопыта, только теперь возжелал я понять мотивы собственного влечения. Неистовым вихрем я рвался в её жизнь, не зная зачем, не думая о последствиях собственных действий, лишь шёл на поводу раздутого эго. Моё эго ловко манипулировало моими же поступками, заглушая голос здравомыслия. Чего хотел я? Моё Само? «Das Selbst», коим назвал его Ницше. «Орудием и игрушкой являются чувство и ум: за ними лежит ещё Само; — Werk-und Spielzeuge sind Sinn und Geist: hinter ihnen liegt noch das Selbst». Само — созидательно, Я же жаждало разрушения. Как оказалось, Эли постигла эту истину раньше меня.
В тот судьбоносный сентябрьский день нашей первой встречи меня одурманил её аромат, такой задорно-юношеский и миндально-сладкий. Я долго не мог понять: тянуло ли меня действительно к ней, или я влюбился в нотки её парфюма. А сейчас это был смех, всегда разный: звонкий, заливной, раскатистый, порой грубоватый, порой игривый, забавный, искренний, по-детски открытый и дьявольски ехидный, словно целый оркестр управлял симфонией её звуков. И, как и любой мужчина, я алчно жаждал лишь одного — стать дирижёром её завораживающих мелодий, управлять этим парижским оркестром и обеспечить технически безупречное исполнение. С её возрастающим сопротивлением, моя сила, intensité du courant, становилась только мощнее. Эли играла роль «железной леди», я — учителя физики. Но, в отличие от неё, у меня нашлись союзники, которыми сегодня выступили законы вселенской механики, сбросившие с неба верную формулу, известную любому школьнику: «сопротивление большинства металлов понижается при низких температурах».
И, прокручивая список контактов в телефоне, я снова поступаюсь принцами… Не сможет она разобраться в одиночку со своими тараканами, а я не смогу утолить голодное эго, велящее завладевать всем, что не желает перейти в безусловное подчинение. Моему раскалённому до предела либидо нужно было непременно обладать ей. Разум же отчаянно пытался уйти в дебри наук и, взывая к совести, принимался анализировать — какую форму обретёт моё вероломное вторжение: симбиоза? антибиоза? Нажал на кнопку вызова.