57
Утро пятницы выдалось тёплым и солнечным. А после девяти часов здорового сна я и вовсе чувствовал себя отдохнувшим и настроенным на игру. Матч завершился нашей вымученной победой и единственным забитым с пенальти мячом.
День мы провели в студии. Кроме работы на GUN, Майер занимался собственным музыкальным производством уже более десяти лет. Думаю, для него это было любимым хобби, в котором он находил особое эстетическое удовольствие. Он всегда избирательно подходил к вопросу о сотрудничестве и не спешил подписываться под продакшном абы кого, выпуская в год альбом-два. Так он сделал из своего имени продюсерский бренд, известный в узких кругах. Сегодня свободный от дел GUN Ксавьер сводил альбом какой-то начинающей группы из Эссена, чья музыка зацепила меня настолько, что я захотел записать с этими ребятами совместную песню. «Можно устроить», — сказал Ксавьер. — «Я предложу».
Затем мы разговорились об игре, снова обсуждая все опасные моменты, что были у нас, все упущенные возможности. Хоть Майер и я были ровесниками, возраст обоих приближался к той критической точке , когда профессиональные футболисты завершали спортивную карьеру. Я играл в защите, и моя скорость оставляла желать лучшего — я не всегда успевал вернуться в оборону. Ксавьер играл на левом фланге и часто пенял на свою правую ногу, передачи которой всё чаще получались до безобразия неточными, а все удары шли выше ворот. На этой пессимистичной ноте мы вернулись на съёмную квартиру Майера, засев в бездушной кухне из белого пластика и вкраплений холодного металла, продолжив теперь там рассуждать о неминуемом угасании физических сил и совершенной бессмысленности бытия, отраду от которых, главным образом, мы находили в наших пристрастиях: музыке и спорте. За последние удовольствие жизнь ежегодно выставляла возрастающие счета. Чаще всего в качестве расплаты принимались травмы.
— У меня есть отличный коньяк, выпьешь? — предложил Майер, достав из бара бутылку.
— Ты же знаешь — я не пью.
— Знаю. Только разогреваешь связки. Но это подарочный Хеннеси за пять тысяч евро.
— Который ты собираешься открыть сейчас?
— Уверен, лучшего случая не представится.
— Убери, оставь для какой-нибудь дамы.
— Коньяк — не для дам. — Кряхтя, откупорил он бутылку. — Коньяк для таких вот случаев. — И пока он наполнял две крошечные фарфоровые чашки для эспрессо, я задался вопросом: о каких именно случаях шла речь. — Рюмок нет. Ты знаешь — я тоже не пью. — Проскрипел его старческий смех. — Кто-то там из «великих» как-то сказал: «Нет в мире большего удовольствия, чем дружеская беседа». — Со вскинутой в воздух ладонью Майер походил сейчас на профессора Крауса.