— Убеждён, так говорили многие.
— За дружескую встречу? — протянул он мне чашку.
— Ты извини за то, что я наговорил тебе вчера в офисе. Я полез не в своё дело…
— Штэф-Штэф, — похлопал он меня по плечу и уселся на широком подоконнике, а я — на высоком табурете возле барной стойки. — Ты всегда пытался быть голосом моей совести. Вот только… — замялся он. — В моём деле ни для совести, ни для морали нет места. Это тропы ведущие к убыткам. Я лишь одна из пешек на шахматной доске Sony.
— Что-то ты свои силы недооцениваешь. Ещё немного и дослужишь до ферзя.
— «Дослужишь», — просмаковал он слово и, сделав глоток, горько поморщился.
— Знаешь, я уже настолько привык к тому, что за моей спиной находится надёжная защита в виде твоей колоссальной поддержки, что начал воспринимать это как нечто само собой разумеющееся. Я никогда по-настоящему тебя не благодарил.
— Ты оказался прав — не нужно было открывать бутылку, — сказал он, и мы рассмеялись. — Не знаю, существует ли вообще такая должность, на которой твоя душа и совесть могли бы сохранять непорочную чистоту. С другой стороны, рай полон гомиков, я бы не хотел там оказаться. Сам Бог, наверное, такого же голубого цвета, как и его поднебесная.
— Боже, Майер! — поперхнулся я алкоголем. — Слышал бы тебя сейчас твой дед!
— Дед — человек веры, но не религии, — отмахнулся он. — Хоть с годами его вера и обросла бородой суеверий. Когда я отказался продолжить семейную военную традицию, дед, в отличие от отца, поддержал мой выбор, заявив, что музыканты и священники являются духовной пищей солдат. Дед полагал и, возможно, до сих пор придерживается такового мнения, что в случае войны я могу оказаться угодным армии. Помнишь, — щёлкнул он пальцами, — как пару лет назад на съёмках клипа, пока гримёры занимались макияжем одержимой демонами девушки, а мы ломали головы над сценой твоего благословенного появления перед святым отцом, ты спросил тогда, между дублей, задумывался ли я когда-либо, почему все священники — мужчины?
— Хах, нет, не помню. Зато помню, как кто-то из парней съёмочной группы, расписывая стены того разваливающегося здания всякими «посланиями из преисподней», написал на двери «Sony». Если эти ребята добрались до самого чистилища, я предпочту голубой рай.
— Это прошло мимо меня, нужно будет пересмотреть видео! — рассмеялся Майер. — Тебе не о чем волноваться: если я отправлюсь в ад, обещаю остаться твоим продюсером и там. И возвращаясь к твоему вопросу о священниках и проблеме полов, готов поспорить, что ад полон распутниц…
— Как искусно ты подобрал слово, — перебил я его, усмехнувшись.