Мне верится, что окажись на моём месте и в моём положении любой другой вот так безрассудно очарованный мужчина, то он поступил бы так же, как я собираюсь поступить прямо сейчас, сидя в трамвайчике номер «Семнадцать», что следует по маршруту «Парк — Университет — Вокзал».
77
И вот я внутри библиотеки. Тут всё как обычно: все заняты своими делами. Эли на своём рабочем месте, в своём монашеском платье с белым воротничком; волосы собраны в пучок, точно как у какой-нибудь балерины. Вид у неё то ли болезненный, то ли усталый. Я уже собрался было подойти, как меня опередил более расторопный студент с огромным портфелем. Он обратился к Эли, и она быстро заклацала по клавиатуре. Остановилась. Теперь сама спросила парнишку о чём-то, посмотрев на него таким донельзя недовольным взглядом, словно он прервал ни как иначе как саму Королеву от её ежедневного святого ритуала — «пятичасового чая». Парнишка опять что-то сказал, и её голова скрылась за квадратным монитором. Так повторилось ещё несколько раз, пока её взгляд не застыл на мне, статуей остолбеневшим возле перил. Никогда она не была для меня такой чужой и незнакомой, как в эту секунду. И всё же я подошёл. Какое-то время мы просто молчали. В моей голове вертелся лишь один вопрос — «как», а в её глазах читался только гнев.
— Не нужно было тебе приходить, — буднично произнесла она, но я чётко расслышал, как дрогнул голос.
Я утвердительно кивнул и, не придумав ничего лучшего, сказал, что это не первый раз, когда я переступаю через собственную гордость. «Если слишком часто переступать в конечном счёте можно и вовсе растоптать», — заключила она с ледяным хладнокровием. Не знаю, кого сильнее мне захотелось ударить: её или себя.
— Даже приговорённым к смертной казне предоставляется последнее волеизъявление. Так утоли моё любопытство и ответь, почему… — так и не смог я закончить вопрос, потому что он казался до безобразия очевидным.
— Потому что мы — разные, — так же спокойно ответила она.
— В какую минуту до тебя снизошло сие откровение? — из-за её «логических» выводов, я опять начинал выходить из себя.
— Штэфан, пожалуйста. Уходи.
— Уходи? Просто «уходи»?! Вот так у тебя всё просто?!
— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Хоть ты этого и не видишь.
— Да я просто свечусь счастьем! Разве ты этого не видишь?! — уже орал я. — Вот-вот от моего «счастья» вспыхнет всё это бумажное чистилище!
На нас уже заинтересованно таращились не только лупоглазые студентики, но и персонал библиотеки был явно увлечён происходящим. С вёдрами попкорна и камерами в руках все они смотрелись бы гармоничней. Заметив невольных зрителей, Эли вышла из-за стойки и, крепко схватив меня за рукав куртки, потащила за книжные стеллажи. Откуда в ней вообще столько силы? Ну и кто из нас удав, а кто несчастная жертва?