Это уж точно экскурсовод сказала лично Стасу с Аленой. Они вышли из музея и с минуту молчали. Теперь Стас не сжимал ее пальцы, а наглаживал руку, которой она за него держалась. Движения его оставались по-прежнему нервными, и Алене хотелось поймать его ладонь свободной рукой и остановить, но она не смела этого сделать и решила просто разговорить его.
— Расскажи про свою бабушку? — спросила она единственное, что сейчас приходило на ум и было уместно.
Рука Стаса замерла и через секунду он спрятал ее в карман. Алена сильнее ухватилась за его локоть, испугавшись, что он вырвет и вторую руку.
— Мы не любим об этом говорить, — ответил он, глядя вперед мимо прохожих. — Но если ты хочешь…
Алена не знала, хочет ли она семейных хроник, выдаваемых таким тоном, будто ее отчитывали за что-то. Однако ж Стас продолжил и без ее кивка, и голос его вскоре стал натужно-небрежным.
— Родители бабушки работали в тот год в Сибири, и она жила со своей бабушкой. Они не смогли приехать в Ленинград, и вскоре девочка осталась совсем одна. Бабушка умерла в первый же год, но родителям не сообщили. Девочку якобы приютили родственники, а потом, забрав все драгоценности и деньги, эвакуировались без нее. Ей было одиннадцать. Она жила сама, ходила на Неву за водой для себя и соседки, топила печь, пока оставались книги и мебель. Ее уже на грани смерти нашел какой-то солдат и отнес в госпиталь. После войны он ее разыскал, и когда ей исполнилось шестнадцать, они поженились. Красивая история, да?
— Да, — отозвалась тихо Алена. — Если не думать о родственниках.
Стас кивнул и улыбнулся.
— Это мы так думаем. А бабуля говорит — ну что ж, всем было плохо. Она хлеб носила пленным немцам, которые завалы разгребали. Спрашивается, какого хрена? А она отвечает — ты не понимаешь, они голодные были. Мы действительно их не понимаем. Они не то что другое поколение. Они с другой планеты. Они видели то, что нам просто не дано понять.
— Ты должен был рассказать…
— Лена, ну ты чего? — почти что рассмеялся Стас. — Мы же были на выставке, посвященной героическим защитникам Ленинграда. Куда ж я со своими родственничками, обворовавшими ребенка, влезу. Ну что я нового скажу этим? Во все времена найдется мразь, готовая воспользоваться чьим-то безвыходным положением. Погляди вокруг — что поменялось-то? Так зачем портить настроение гостям города, а? Пусть лучше их восхитит история брата твоей бабушки. Макс в него пошел, да?
— Не знаю… — И Алена снова стиснула ткань пиджака. — И все же зря ты не рассказал. У монеты две стороны, и ни одна история не бывает на сто процентов светлой или темной. Вот твой дедушка — это же сказка…