Глава 4 "Два бокала и четыре ножки"
Белка бросила взгляд на часы — почему Мартин приехал так рано? Кто еще мог подняться на четвертый этаж? Соседская квартира этим летом пустовала, потому она и пользовалась преспокойно чужим велосипедом. Это шаги Мартина, точно его! Она узнает их из тысячи, не прислушиваясь… Он приехал! Приехал! Не будет лишнего одинокого часа, но к радости, увы, примешивалась злость на Тьерри. Почему, ну почему опять так? Привет-пока… Это же отец!
Зная брата, нельзя было терять драгоценное время с этим проклятым русским! Ужин не готов, руки грязные… Мало того, что она в шортах, так еще и в заляпанной соусом майке! О королевском приеме можно смело забыть!
Таким вот пугалом Белка понеслась к двери, наказав себе ни в коем случае не поворачивать головы к зеркалу, висящему над комодом, и потому в спешке чуть не села в коридоре на шпагат. Сумбурные телодвижения не помогли открыть дверь первой — ключ в замке скрипнул, и на пороге возник Мартин.
Подстрижен ежиком, но все равно видно, что полностью седой. Новая оправа. «Сломал старую или зрение ухудшилось?» — успела подумать Белка, а потом ей стало не до оценок внешнего вида мистера Деграсси. Встреча вышла детской. Как всегда… Сколько раз мать просила дочь не прыгать на шею отчиму сразу, как только тот переступит порог дома, и вообще никогда не вести себя по-обезьяньи. Да только все было бесполезно! Потом Белка с таким же плачевным успехом пыталась приструнить себя самостоятельно. Увы, чувства брали верх над разумом, а откуда брались сами чувства понять было сложно — Мартин скупился на их внешнее проявление, а мать настолько редко прижимала дочь к груди, что Белка не могла вспомнить их последней близости. Возможно, именно из-за отсутствия ласки девочка и подкарауливала отчима в дверях, не давая ему даже секунды очухаться и превратиться в сухой обжигающий лед.
Вот и сейчас Белка настраивала себя на взрослую серьезную встречу с поцелуем в щечку, но ноги сами взлетали в воздух, не ожидая от нее разрешения. После объятий и поцелуев, Белка насупилась. Она злилась на себя, но Мартин принял недовольство приемной дочери на свой счет.
— Знаю, знаю… — махнул он рукой, отворачивая от нее осунувшееся с трансатлантического полета лицо. — Но Тьерри сказал, чтобы я быстрее ехал к тебе…
Она, по правде говоря, ни минуты не сомневалась, что кофе они станут пить из бумажных стаканчиков на бегу по обоюдному согласию. Мартин любил шутить, что взрослые сыновья звонят отцам лишь в трех случаях: пап, дай денег; пап, я разбил машину; пап, я за решеткой… Первые два пункта у Тьерри уже в прошлом — он давно самостоятельно зарабатывает на свои машины, а с законом шутить никогда не пробовал. Так что ни по телефону, ни при личной встрече отцу с сыном не о чем было говорить. А вот Белка могла и болтала с Мартином часами — он был замечательным слушателям. Устав от совещаний и лекций, в обществе дочери он отращивал дополнительные уши.