В этом бесспорно была цель, и цель, несомненно, важная! Но… Это «но» с каждым днем приобретало все более угрожающие размеры. Я чувствовала себя в последние дни так, будто только-только начала оправляться после тяжелой затяжной болезни. В голове все мешалось, путалось, и я иногда ощущала, что где-то, глубоко-глубоко в подсознании, прячется та ниточка, за которую стоит дергать, чтобы развязать клубок. Но зацепиться за нее не удавалось, сколько бы сил я ни прилагала. Как будто мне что-то сильно мешало. Или кто-то, чья-то воля такая же, как у моего мужа.
— Ложись, Айса, — прервал так и не оформившуюся до конца мысль Вейн, — хватит с тебя сегодня приключений. Я, пожалуй, пойду.
Вейн поднялся на ноги, еще мгновение вглядываясь в окно, словно мог увидеть что-то в кромешной темноте на улице. Хотя это же его дом. Ему не нужно видеть, чтобы знать здесь каждый уголок. Неосознанно он потер предплечье, в том месте, где под рубашкой скрывался артефакт. Знак, который объединял его с грозной королевой другой страны. С той, от упоминания которой весь мир начинает биться в агонии и страхе. И все же он был другой, не такой, как его мать. Быть может, только пока, ведь годы безнаказанности и безграничной власти, наверняка, наложили бы на него свою печать.
Я досадливо поморщилась: из-за него я не только упустила какое-то важное озарение, но и вернулась мысленно к недавним событиям. В горле опять возник комок, от которого нельзя было избавиться никакими силами. Вейн пошел к двери, и я резко, неожиданно осознала, что еще несколько секунд, и я останусь совершено одна. Одна с этой пустотой внутри, с горечью и страхом. Одна в эту холодную ночь. Одна, и никто не защитит мои от мыслей от страха о том, что я сознательно сдалась, от осознания, что я превратилась в эгоистку.
— Дахар! — позвала осторожно и почти неслышно, когда он уже взялся за дверную ручку. — Не уходи. Прошу, хотя бы сегодня останься со мной. Мне страшно, я боюсь одиночества. Я боюсь того, что тьма этого дома сожрет меня и не позволит выжить.
Вейн обернулся, и неяркий свет от окна тускло осветил его лицо. Сейчас он казался старше, а может, сегодня мы оба неожиданно стали старше. Медленно муж подошел к кровати, на которой я сидела, зажав ладони между коленей — такой испуганный, ребячливый жест.
— Я сегодня плохой собеседник, Айса, — произнес Дахар, видимо, он устал, быть может, сильнее, чем я могла себе вообразить, но все же не ушел молча.
— Тогда не разговаривай, просто поцелуй меня, — мне не верилось, что я смогла это сказать