— Что, прости? — я поперхнулась, и мозг пытался не воспринимать информацию.
— Почти все женихи мертвы, — он пожал плечами, — смерть вашего мужа будет выглядеть менее подозрительно в череде смертей, нежели уже после вашей коронации. Так что мой Вам совет: действуйте, пока еще есть время.
— Какой тебе с этого толк? — вопросительно приподнял бровь Костап.
— Я слишком сильно ненавижу собственную семью, чтобы желать им счастья, — глаза вновь потемнели, и я, на самом деле, заметила некое сходство между Стасом и Дюпоном.
— А как же свадьба с Латимирой? — Армадида вспомнила про самый главный вопрос.
— Я не требую взамен ничего, — мотнул головой парень, — Ее Высочество в праве сама принимать решения за собственную жизнь. Я не настолько циничен, чтобы просить свадьбу за правду и голову брата.
— Я не слышал ничего про вашего старшего брата… — Сайрус хмыкнул — неубедительно.
— Вы ничего не слышали про меня, — Дюпон поднялся, — мое настоящее имя Дархам, я — сын Короля Горсара и наложницы одного из песчаных Шейхов. Это был подарок моему отцу в честь приезда того с дипломатическими переговорами. По традициям, до пяти лет я рос в гареме, а уже потом меня начали воспитывать, как воина. В двенадцать меня вернули отцу. Как вы догадываетесь, счастьем никто из родственников не пылал. Ну, если только мой приемный отец, глава Шайхарамаруса. Это же такая честь — родиться на его землях, от его любимой наложницы. Ему я как раз благодарен, даже сейчас он мне постоянно помогает.
— Принцесса, — секретарь посмотрел на меня, — Ваше слово.
— Я ему верю, — просто кивнула в полной тишине.
— Тогда, Дюпон, прости, переучиваться будем потом, — Сайрус достал из голенища сапога рукоять для кинжала, — присмотри за девушками, а мы пока пойдем разберемся с проблемой.
— Вы мне настолько доверяете? — он вопросительно смотрел на нас.
— Думаю, — Армадида задумалась, — если бы тебе нужна была ее смерть, ты просто дождался бы свидания и отравил бы ее. А не изливал нам тут душу.
— Мы пошли, — парни дружно кивнули и вышли из комнаты.
Гнетущая тишина накрыла нас с головой. Каждый из троих думал о своем. А часы неумолимо отбили полночь. До посадки осталось всего десять часов. Это последнее время, когда все наши действия не попадут ни под одно законодательство, кроме внутреннего кодекса крейсера и приказов его капитана.