— Здравия тебе, Эйвинд.
Перевозчик хмуро поглядел на юношу из-под косматых бровей, словно не решив ещё, стоит ли доверять ему, нет ли, но вдруг лицо его просветлело, он медленно спустился с крыльца, протянул руки к улыбающемуся юноше.
— Ярико…
Они обнялись. Перевозчик долго хлопал Ярико по спине, без слов радуясь встрече. Славка скромно молчала в сторонке, пока Ярико не представил её старому знакомому. Эйвинд проводил отроков в дом, посетовал на то, что угощать их нечем, но Славка и Ярико в один голос от всякого угощения отказались: не для того, мол, они пришли сюда, а времени и без того мало.
Юноша поведал перевозчику о странном происшествии ночном, не умолчал и о том, что они ищут руны, и, вероятнее всего, у них пока что нет ни одной, — ежели, конечно, Славкин клинок не может считаться одной из них. Эйвинд долго разглядывал клинок и в особенности его резную рукоять, хмурился, прищёлкивал языком и, наконец, вернул его владелице.
— Обрадую вас, дети мои, — промолвил Эйвинд, не спуская взора с клинка, — самая сильная руна вам досталась, теперича главное — не потерять её, сберечь. Это любовь, ежели я не ошибаюсь. Скажи, девочка, как он попал к тебе?
— Матушка сказывала, что это отцов подарок, — подняла глаза Славка. — Он оставил его мне и… исчез.
Перевозчик удовлетворённо кивнул: как оказалось, не ошибся он, насчёт любви-то. А вот о подробностях Славкиного сна он так и не смог ничего придумать: ни о каких тайнах ему ведомо не было, и Ярико подумал, что они, верно, ошиблись насчёт того, что спрашивать надобно у перевозчика. Только вот у кого ещё могут быть вёсла в руках?
Спросить об этом юноша уже не успел. Со двора донёсся гулкий конский топот и чужие, грубые голоса, подгоняющие коней.
— Прячьтесь! — Эйвинд вдруг вскочил с места, заметался по избе, ища, куда бы можно было спрятать гостей. — Прячьтесь! Уходите! Это они!
— Кто — они? — нахмурился Ярико, но перевозчик схватил его за шиворот и оттолкнул от стола подальше, в тёмный угол избы. Славка кинулась к нему, юркнула ему за спину. Ярико нащупал впотьмах её руку и крепко, успокаивающе сжал. А в следующее мгновение уже было слышно, как несколько дюжих ратников барабанят кулаками в дверь.
— Отворяй, старик! Отворяй немедля! Они у тебя!
Эйвинд сплюнул через правое плечо, огляделся на деревянного идола Стрибога и убрал засов. В избу ворвались трое, и сразу же всё вокруг погрузилось в полнейший беспорядок: полетели на пол горшки, глиняная посуда, луковицы цветов, словом, всё, что попадалось под руку. Один из ратников схватил хозяина избы за плечи и с силою встряхнул.