– Так вы… явились… не за нами?.. – захлебываясь от нежданно свалившегося на его голову счастья, просипел Бу Хай.
– Нет. За императором Вамаяси и его Вечными, – честно ответил Янь Ван.
– Туда им и дорога! – грянул крестьянский хор.
– А теперь встаньте, пожалуйста, – презрев интриги жены, попросил Иванушка. – От такого количества лежащих предо мной людей я чувствую себя как-то… не по-человечески.
Никто не шевельнулся.
– Не понял. Чего валяемся? Баньян… Вань Ян… Янь Ван… приказал же, – строго напомнил аудитории гуй-ван. Вамаясьцы завозились, страдальчески замычали, но принимать вертикальное положение не спешили.
– Чай, – обратилась к хозяину чаевни Серафима, и, к ее удивлению, из-под бровей осторожно выглянули сразу несколько человек.
– Чай Бу Хай, – конкретизировала она задачу.
– Ничтожный раб обратился во внимание, пленительная госпожа, – прогудел в пол чайных дел мастер.
– Объясни, пожалуйста, его сиятельному величеству, отчего люди так странно ведут себя.
– Недостойные рабы в присутствии императора, чей лик затмевает Луну и Солнце, обязаны стоять на коленях и не могут подняться в его присутствии.
– Мой муж – не император…
Но не успел Иванушка порадоваться раскаянию супруги, как она продолжила:
– …Он – повелитель ада. Ему не нужны почести смертных. Он и без них знает, кто есть кто и чего стоит.
– Но императору почести нужны не для того, чтобы… – возразил хозяин и замялся, – …чтобы… А чтобы…
– Чтобы мы могли показать нашу к нему любовь и преклонение! – пришел на помощь вожак макизаров.
– Значит, чтобы показать свою любовь жене, вы ползаете перед ней на коленях? Чтобы ваши родители знали, что вы перед ними преклоняетесь, вы стучите лбами об пол? – вмешался Иван.
– И кроме того, мой супруг и мы в Вотвояси находимся тайно. А если вы будете ползать перед ним на четвереньках, весть об этом разлетится повсюду, и вамаясьский император со своими прихвостнями будет предупрежден.
– И что нам теперь делать? – голос главного деревенского бунтовщика звучал тихо и несчастно.
– Для начала подняться.
Пир на всю деревню начался черед три часа. Пока мальчишки носились по окрестностям, отзывая с полей отцов и братьев, женщины и народная милиция принялись за приготовление празднества. Девушки, матроны и старухи резали кур, месили тесто, чистили овощи, варили рис, носили воду, кололи дрова, вытаскивали столы и циновки на главную улицу. Мужской же части достались задания поответственнее и посложнее. Возжечь курения перед табличками предков, помолиться духу домашнего очага, принести дары местному духу, жертвы демонам хуо-ди, задобрить дракона дождя, развесить фонарики, перетрясти сундуки и вывесить над воротами новые полоски красной бумаги с иероглифами. Но поскольку никто не знал, какие из традиционных письмен подойдут по случаю визита владыки преисподней, то повесить на всякий случай решили всё: и благодарение за обильный урожай, и новогодние пожелания, и приветствия весне, и хвалу императору, и объявление о рождении первенца… У самых осторожных в ход пошли купчие на землю, дом, свидетельства о рождении и смерти всей родни до десятого колена, и даже неиспользованные пока челобитные уездным мандаринам. Короче, к возвращению работников с дальних наделов главная улица Даньдая напоминала то ли банкетный зал, то ли архив с протекающей крышей после ливня.