– Да! – шепотом воскликнул Ярик.
"Нет!" – во всю мочь проорал здравый смысл Лёльки – но когда в последний раз он имел право решающего голоса?..
– Когда? – прищурилась девочка.
– В полночь. Я зайду… за вами, – еле шевельнулись губы дайёнкю. Глаза ее, не отрываясь, смотрели в пол.
– А как же наш часовой?
– Он… ничего не заметит.
– Хорошо. Спокойной ночи, Чаёку-сан! – громко сказала княжна и демонстративно потянулась, зевая.
Отоваро и Хибару намек поняли. По их сигналу слуги, поджидавшие в коридоре, убрали посуду, закрыли тяжелым медным колпаком догоравшие в очаге угли и расправили кровати. Тихон запрыгнул на своё любимое место – на Лёлькину подушку, сжался в розовый пушистый ком и сам стал похож на маленький пуфик.
Пожелав подопечным приятных сновидений, вамаясьцы потушили фонари и вышли из комнаты, не забыв опустить за собой засов.
Едва удалявшиеся шаги затихли за углом коридора, как Ярик жалобно простонал:
– Лё… Я не хочу никуда идти. Мне это не нравится. И Чаёку мне не нравится больше. Со времени той поездки к глиняному войску она как чужая стала!
– Угу… – задумчиво согласилась княжна.
– Чего угу?
– Чужая. С одной стороны, – уточнила девочка.
– А с другой чего? Делать чего будем, спрашиваю! Ты меня слышала, Лё? Не хочу я туда с ней идти, ни днем, ни ночью, ни вообще никуда!
– Слушай, Яр… Конечно, твоё мнение про Чаёку я поддерживаю всеми руками и ногами, но неужели тебе вот нисколечко не интересно, что и кто там творит?
– Нет! Нас это не касается! Пусть они там хоть золото ищут, хоть подземный ход в Лукоморье прокапывают!
– Подземный ход в Лукоморье нас очень даже касается, – не согласилась Лёлька.
– Он нас касаться будет, когда прокопается. А пока – ну их к бабаю якорному!
– А мне кажется, надо с ней всё-таки…
Легкий стук чего-то твердого и не очень тяжелого о стену рядом с окном со стороны улицы заставил ее прикусить язык.
– Лё?.. – настороженно приподнялся в постели Ярик.
– Откуда я знаю, что это бы…
Свист рассекаемого воздуха – и что-то металлическое звонко шкрябнуло по стене уже со стороны комнаты и впилось в подоконник.
– Кошка! – догадалась княжна.
С колотящимся сердцем она вскочила, схватила фонарь, большой и увесистый и, пригибаясь, бросилась к окну. Щас мы им покажем, как бедных детей ночью пугать!
Веревка натянулась, задергалась, и с улицы донесся шорох ног, переступавших по стене. Кто-то карабакался по веревке к ним в комнату.
Лёлька занесла над головой свое оружие – и тут идея получше пришла ей в голову. Ухватив со стола палочки для еды, принципиально лукоморцами не используемые, и столь же принципиально вамаясьцами не уносимые, она выхватила из-под медной крышки очага тлеющий уголек и заняла позицию у подоконника, примериваясь к веревке. Пусть учатся летать вамаясьские орлы! Или орлицы? Или орлята?