– Таракану подтвердил, что помолвка в силе, – кратко пояснил он как-то ребятам, пока его молодых коллег не было поблизости. – Теперь и до свадьбы недалеко.
– Чаёку говорила с отцом про?.. – кипя от возмущения, как в первый день, спросила девочка.
– Самураям Совета такие вещи не рассказывают, – не глядя на нее, произнёс Иканай. – Но, насколько я знаю, говорила.
– А Забияки? – спросил Яр.
– Он не имеет права обращаться к Извечному с такими вопросами. Согласно бусидо, он не имеет право даже мыслями касаться дочери своего господина. Между ними – пропасть. Извечный – это вершина горы, а род Хибару – бугорок у ее подножия.
– Но они же любят друг друга! – отчаянно возопила Лёка.
– Они оба должны поступить так, как диктует им кодекс чести, – изрёк сенсей с таким лицом, словно читал эпитафию.
– В рот компот… и гиря в лоб!.. – только и смогла прошипеть девочка и отвернулась к окну.
Одной из отдушин в удушливо-вежливой атмосфере двора оставались тренировки да прогулки по самым диким уголкам Запретного города – пока однажды дети не пришли к Мишане и не обнаружили, что гора отгородилась от внешнего мира высоким и плотным забором, в единственной калитке которого стоял часовой. Из-за ограды доносились звуки энергичных земляных работ.
– Клад ищут? – предположил Ярик, без особой надежды пытаясь обнаружить щелочку между плотно подогнанными стволами бамбука.
– Наверное, – пожала плечами Лёлька и глянула на сопровождавшую их дайёнкю. – Не знаете, что там происходит, Чаёку-сан? Отчего больше никого не пускают?
– Не знаю, Ори-сан, – тихо соврала та.
– Ну вот… Теперь и погулять толком негде, – вздохнула девочка, скроила постную мину, взяла брата за руку и потащилась в сторону сада камней – гулять без толку.
Вечером, перед тем, как все улеглись, дайёнкю, пропавшая после обеда, неожиданно вернулась. Лёлька сначала подумала, что на ней лица нет, но вспомнила про килограммы белил и румян, покрывавших теперь всю не закрытую одеждой кожу Чаёку, и засомневалась в своем наблюдении. Полкило краски, намазанной не тем шпателем не под тем углом – и человека не узнать. Но что-то не уловимое без отбойного молотка в выражении лица девушки не давало княжне покоя. Когда же она заговорила, сомнения перешли в уверенность.
– Помните, Ори-сан, Яри-сан, мы сегодня видели, как кто-то выкапывает что-то в склоне Ми Шань? Если хотите, то когда все уснут, мы сходим посмотреть, – сипло и бесцветно, словно кто-то держал у нее перед горлом невидимый нож, выдавила девушка и покосилась на мужчин, тихо беседовавших в углу комнаты о чем-то своем. – Тайком. Никто не должен об этом знать. Даже Забияки. И Отоваро тоже. В первую очередь они.