– Нагулялся и просится обратно? – без особой надежды предположил Ярик.
Сундук, то ли подтверждая, то ли опровергая его домысел, сделал круг над беседками, обступавшими Мишаню, в треске молний и ломаемого дерева снося все крыши вместе со столбами, и снова врезался в гору, вышибая фонтаны раскалённой земли. Запахло палёным камнем. Факелами вспыхнули сакуры на склонах. Ночные небеса стал затягивать черный дым, заставляя любопытную луну подмигивать со скоростью нервного тика.
Исподтишка подобравшись к краю солнцеграммы, княжна занесла было над ней руку, чтобы стереть или что-нибудь подрисовать, но в последний момент засомневалась.
– Тихон. Эй, Тихон! Можно?..
Тот не отвечал несколько секунд, и девочка уже было подумала, что он не слышит, или уже не может говорить, но слабый шепот всё же коснулся ее сознания:
"Ненавидит… свою тюрьму… Покончит с ней… займется людьми… Ненавидит… людей…"
– Тогда нельзя? – уперлась Лёлька в ожидании точных и недвусмысленных инструкций. Лукоморской народной самодеятельности ей хватило внизу.
"Поймать… Не могу дотягиваться… чтобы закрывать… Надо ближе…"
Кажется, в кои-то веки, их цель совпала с направлениями трудов вамаясьцев.
Торопливо выстроившись на коленках у кончиков лучей, чародеи втянули головы в плечи, словно при нападении взбесившегося сундука это могло помочь от расплющивания или испепеления, вытянули вперёд и вверх свои кристальные бруски, образовывая солнышко – испуганное, чумазое, в подпалинах на дорогом шелке кимоно и соприкоснулись. Солнцеграмма ожила васильковым светом – сперва робко, потом всё ярче и уверенней, и вот уже из брусков, тоже сияющих лазурью, стал подниматься голубоватый дымок.
– Горят? – Ярик опасливо потянул сестру за рукав.
– Перегрелись? – недоуменно сдвинула брови Лёлька.
Сундук, не замечая изменений, увлеченно долбил Мишаню с противоположной стороны, рассчитываясь, похоже, за каждый проведенный в неволе день.
Лягух молчал, как подобает воротникам, и девочка на всякий пожарный попятилась – и бросилась наземь, роняя брата: амулет Грома вернулся, скрежеща багровыми молниями. Но чародеи, вместо того, чтобы бросить всё и попытаться быстро вырыть окоп, а лучше погреб, выкрикнули "Вассё!" – и дымок, собиравшийся всё это время в мутный ком, внезапно пыхнул и превратился в сеть. Сияющей кометой взвилась она навстречу сундуку, промахнулась, кинулась в погоню, но, не пролетев и нескольких секунд, поблекла и опустилась на землю, белесая и бесформенная, как прихворнувшая медуза. Пучок молний из брюха сундука добил её и рассеял в ночи.