– Не кто, а что. Песня детская. Лукоморская, – с готовностью пояснил мальчик. – "Висит на заборе, колышется ветром, колышется ветром бумажный листок. Пропала собака, пропала собака, пропала собака по кличке Дружок".
– Очень своевременная песня, – невесело одобрил Шино.
– Она у меня и так полчаса на языке вертелась, а на свитке том рисунок увидел – и прорвало, – Яр виновато пожал плечами.
– Какой рисунок? Где? – насторожился Хибару, готовый сорваться с места в поисках очередной собаки.
– Да вон там, – мальчик кивнул на так и не подобранные свитки. – На дальнем. Где пагода, дождь льёт, и солнечное затмение.
– Что?! – вскричали на этот раз вамаясьцы хором, и как один ринулись к распластавшейся в пыли картине.
– Что, что, что, где?! – чувствуя себя обойденной, кинулась за ними Лёлька, а вслед за ней и брат, трепеща от мысли, что сказал что-то святотатственное или нелепое о каком-то важном событии империи.
– Собака!!! – было следующим коллективным вамаясьским словом.
– Кто?! Где?! – ничего не понимая, Ивановичи поднырнули под локти взрослых и вперились ищущими взглядами в полувыцветший от времени свиток.
– Вот! – радостно воскликнул Мажору, тыча пальцем в нечастое – особенно на картинах – астрономическое явление.
– Да где же?!
– Затмение! – возбужденно сверкая глазами, обернулся к лукоморцам Забияки. – В Вотвояси про затмение говорят, что солнце пожирает небесная собака!
Не дожидаясь всеобщего вердикта, Чаёку опустилась на колени, простёрла руки над картиной – и лицо ее засияло.
– Это оно! Сейчас я…
Но в то же мгновение стена дома вспыхнула ослепительным алым светом и брызнула камнями.
– Вот они!!!.. – было последним, что услышала Лёлька перед тем, как темнота поглотила их всех.
Второй раз за полчаса Лёлька очнулась оттого, что ее кто-то нес на руках. Но, памятуя прошлый опыт, бодаться и кусаться на поражение она не спешила. Не подавая виду, что уже присутствует в этом мире не только как объект для переноса, она приоткрыла глаз и зашарила взглядом по доступным окрестностям.
Впрочем, много времени на разведку ей отведено не было. Еще несколько шагов – и ее сгрузили лицом в какую-то странную траву: колючую, разившую жженым волосом и попытавшуюся с бормотанием увернуться при ее приближении. Хотя, может, это и не трава была вовсе, но в таком случае выяснять видовую принадлежность и пищевые предпочтения прослойки между ней и землей княжне не захотелось тем более.
У правого бока, она почувствовала, бережно положили кого-то небольшого. Ярик? Слева – другое тело. Мажору? Сзади с приглушенным стуком приземлились еще несколько, сваленные не так любезно. Чаёку, Забияки и сенсей?