По правде Сергею трудно было представить ситуацию, при которой он бы выпустил свою Тёщу на свободу. Пусть уж лучше сидит в своём колодце и не высовывает свою... свои демонические морды на белый свет. Даже если Барон начнёт побеждать, и жизнь самого Сергея попадёт под угрозу... даже тогда он предпочтёт оставить Ползучий Хаос в заточении. Существо, совершенно безумное и обладающее практически абсолютным уровнем силы, должно сидеть под замком.
Даже транспортировка Крокодилии в спящем состоянии из Безнадёгинска в замок доставила им со Сколи немало проблем. По сути колодец, в котором спала тёща, представлял собой нечто вроде "пробирки" из очень прочной породы высотой метров десять. Да, если посмотреть в его глубь, колодец казался бесконечным, но снаружи это был вполне обычный предельный объект. Его благополучно выкопали и перевезли наёмные рабочие на новое место в мир духов. Тёща за время транпортировки не проронила ни звука, хотя людей, находившихся вблизи Ползучего Хаоса, не покидало жуткое предчувствие. Тёмный лорд даже заплатил перевозчикам двойную сумму за их работу. Те так и не поняли, с чем имели дело... тем лучше, крепче будут спать.
Сергей осторожно приблизился и заглянул в колодец. И практически сразу отшатнулся, не выдержав жуткого зрелища. То, что он увидел, наверняка явится ему в жутком кошмаре на следующую ночь – бесконечный, бездонный колодец с размазанной по стенкой бурлящей плотью, из которой на Сергея глядели тысячи глаз на изуродованных головах... людей, животных, демонов и иных, незнакомых ему существ.
– О-о-о, затёк Конрад явился, уважил наконец-таки бабушку! – прогудела из колодца жуткая масса сразу тысячью ртов. – А я всё жду-недождусь, когда же ты, паршивец, меня навестишь и отдашь мою милую безделушечку! Мою красотулечку! А я бы тебе связала шарфик тёпленький! Из тебя самогоо-о-о-о, ихи-хи-хи-хи...
Голос Ползучего Хаоса не особо вязался с тем, что он говорил. Разум у этого существа оставался в большей степени человеческим и принадлежал безумной престарелой ведьме, ненавидящей всё живое. За исключением в виде дочери Сколопендрии. Любовь к дочери было единственным человеческим чувством, что сохранилось в искалеченном сознании этого существа. Сколи очень хотела снова увидится со своей ненаглядной мамой, но сама не решалась её выпустить без разрешения мужа.
Не смотря на щупальца ужаса, проникшие даже его равнодушный разум, Сергей собрал всю задницу в кулак и произнёс с лёгкой ноткой укоризны:
– Леди Крокодилия, ну сколько же можно? Я вам столько раз говорил, что я не Конрад, и сам его ненавижу почище вас. А вы опять за старое.