Ехали молча. Люси старалась не думать о встрече с матерью, но речь так и не подготовила, отчего на душе было тревожно. Автомобиль остановился у ветхой пятиэтажки. Люси вышла, взяла свой багаж и спросила у папы с надеждой в голосе:
– А ты… не со мной?
– Люська, ты же знаешь, она меня даже на порог не пустит, – грустно ответил Андрей Семенович. – Я, между прочим, думал вернуться. Одиноко одному на старости лет. Но мать твоя… Упрямая. Никого видеть не хочет, а потом бабки у подъезда мне рассказывают, как Нинка по ночам ревет – аж весь дом трясется. Одиноко ей тоже. Ну, я поехал, – отец поднял стекло и завел мотор.
С гудением машина отправилась в путь, оставив Люси один на один с прошлым.
– Мам, я дома, – Люси оставила вещи в прихожей и прошла в кухню.
Она не была здесь несколько лет, а будто ничего не изменилось. Девушка словно вернулась из школы, а мама, как обычно, крутилась на кухне – готовила обед.
– Андрей! Уходи отсюда, я тебе вчера всё сказала!
– Мам, привет, – робко поздоровалась Люси.
Нина Петровна резко повернулась и смерила дочь строгим взглядом. Она медленно опустила ложку, которой мешала суп, и сказала:
– Так-так, кто это у нас приполз в родной дом из золотой столицы? Наигрался тобой актер? Пинком под зад к мамочке отправил?
Щеки вспыхнули. Люси потребовались титанические усилия, чтобы не расплакаться. Когда Денис был жив, мама никогда с ней так не разговаривала – ни с кем не разговаривала. Может быть, ее стоит понять. Нина Петровна боялась, что дочь пойдет по стопам брата и закончит также. Но Люси была другим человеком.
– Я приехала увидеть тебя, потому что завтра улетаю в Америку. С тем актером, – пока мама не успела добавить что-то гадкое, Люси затараторила: – Не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще. Так получилось, моя жизнь сложилась лучше, чем у Дениса. Я в этом не виновата. И ты не виновата. Ты не плохая мать. Просто так получилось. Люди разные, кто-то легко переживает неудачи и невостребованность, а кто-то…
– Замолчи! – рявкнула Нина Петровна. В уголках ее глаз собрались слезы. Серые, из-за слез они стали почти бесцветными и тухло пылали от злости. – Приехала рассказать мне, как у тебя всё прекрасно, а я тут и дальше, варю борщи непонятно для кого?!
– Для папы! – закричала ей в ответ Люси. – Ты можешь варить борщи для папы, если перестанешь быть такой гордой! Он тебя любит и очень сожалеет, что не смог поддержать в трудный момент. Мне кажется, стоит простить его. Простить уже наконец-то саму себя!
Выдохнув, Люси без сил опустилась на кухонный табурет. Она очень устала после перелета, а эмоциональный разговор отнял последние силы. Закрыв лицо руками, Люси боялась дышать, ожидая гневной тирады в ответ. Но мама молчала. Через мгновение Люси почувствовала на своих плечах руки. Мама обнимала ее, как в детстве. От такой нежности Люси заплакала, сотрясаясь всем телом.