Когда меня нашли, на мне были синие джинсы, белая хлопчатобумажная футболка, носки и белые кроссовки. На обуви густо запеклась кровь, чуть меньше ее оказалось на носках. Анализ пятен показал, что кровь проникала сквозь кроссовки изнутри наружу, а на носках, наоборот, просачивалась снаружи внутрь. Предположили, что какое-то время я находился без обуви и тогда в них попала кровь, а когда она начала свертываться, кроссовки снова оказались на ногах и испачкали носки. На футболке заметили четыре параллельные прорехи от трех до пяти футов длиной, пересекавшие по диагонали спину от левой лопатки до правых ребер.
Никаких телесных повреждений на мне не обнаружили, не считая легких царапин на лодыжках, щепок под ногтями (как позднее выяснилось, коры дуба) и глубоких ссадин на коленях, которые успели покрыться корочкой. Происхождение этих царапин осталось под сомнением, потому что пятилетняя девочка, Эйдин Уоткинс, якобы видела, как раньше в тот же день я упал со стены и приземлился на колени. Правда, ее показания каждый раз менялись и их сочли ненадежными. Долгое время я находился в состоянии ступора: первые тридцать шесть часов практически не двигался, а еще две недели молчал. Когда речь вернулась ко мне, я не мог вспомнить ничего, что происходило между моим уходом на прогулку и тем моментом, когда я оказался в больнице.
Кровь на моих кроссовках и носках проверили на группу — в то время анализ ДНК в Ирландии не проводился — и определили, что она относится к типу А. Такая же кровь была и у меня, но того количества, что вытекло из моих ссадин, хотя и довольно глубоких, явно не могло хватить на то, чтобы насквозь пропитать обувь. Два года назад у Джермины Роуэн тоже брали анализ крови перед удалением аппендицита, и в больничной карте записали, что она принадлежит к типу А. Питеру Сэвиджу анализ не делали, зато оба его родителя имели кровь группы О — значит, то же самое относилось и к Питеру, поэтому его сразу исключили из списка вероятных претендентов на кровь в кроссовках. В этом вопросе не удалось достигнуть определенности, и следователи допускали, что кровь принадлежит кому-то еще или даже нескольким людям сразу.
Поиски в лесу продолжались всю ночь и несколько недель; отряды добровольцев прочесывали окрестные равнины и холмы, заглядывали в ямы и овраги; ныряльщики вдоль и поперек обследовали протекавшую по лесу речку — никаких результатов. Четырнадцать месяцев спустя один местный житель, мистер Эндрю Рафтери, выгуливая в лесу собаку, наткнулся на наручные часы, лежавшие в двухстах футах от того дерева, где нашли меня. Часы были примечательные — на циферблате изображен бегущий футболист, а к одной из стрелок приделан футбольный мячик, — и мистер и миссис Сэвидж узнали в них вещицу своего сына Питера. Миссис Сэвидж подтвердила, что в день исчезновения часы были на мальчике. Пластиковый ремешок, прикрепленный к металлическому корпусу, оказался разорван — наверное, Питер задел им за сучок, когда бежал по лесу. Криминалисты обнаружили на часах отпечатки пальцев; они совпали с теми, что сняли с личных вещей Питера Сэвиджа.