У меня затряслись руки, задергался левый глаз. Кажется, не рожден я для настоящих войн. Но если не попытаться убить сейчас, то в другой комнатушке можно нарваться на охранника, который будет стоять лицом к выходу и тогда бесшумность больше не поможет!
Начну разворачиваться – выдам себя. Собственно, выбора-то у меня нет.
Задержав дыхание, я двинулся вперед.
Шаг, еще, еще.
Враг уже на расстоянии вытянутой руки. На поясе у немца висит нож. Не знаю, так должно быть или это нарушение их устава, но, по логике игры, – это и помощь, и мой единственный шанс.
Я должен выхватить кинжал и ударить им в спину. В теории немец свалится молча. Но это так страшно: убить не автоматом с расстояния, а, в прямом смысле, собственными руками.
Я чувствую запах пота, наверное, фриц недавно качал пресс и не успел принять душ. А ведь в игре не может быть запахов. Или это – мои личные глюки?
Сердце колотится громко, кажется, будто фашист слышит меня и специально медлит, играется, точно кошка с крадущейся мышью. Возможно, чтобы не спятить, в тайных подземных бункерах охрана именно так и развлекается.
Еще чуть-чуть – и все будет кончено.
Я смотрю на рукоять ножа. Только бы успеть.
– Отто! – похоже, моего стражника окликают из-за приоткрытой двери. Сейчас он оглянется и – все!
Хватаюсь за кинжал двумя руками, выдергиваю оружие из ножен. Немец медленно, как в замедленном кино, поворачивается. Меня колотит. Нужно ударить в живот, чтобы наверняка, но я вижу живые безмятежные глаза. Нет, это совсем не игра!
– Хенде хох![3] – орет кто-то сзади.
Нужно ударить, а я не могу.
Автоматная трель как вскрик. Я падаю. Не чувствую боли. Хочется верить, что меня не задели.
Вторая, ответная очередь незамедлительно последовала уже от того, у кого я успел выхватить нож.
У входных дверей раздались вопль отчаяния и грохот падения тела.
Я сжался в комок, готовый к тому, что меня сейчас пригвоздят к полу. Но сверху что-то капает.
Я поднимаю голову: охранник стоит как статуя и из него струйкой льется кровь.
Потом немец качнулся и рухнул вниз, мимо меня.
Кажется, все получилось!
На коленях я подполз к мертвецу, сорвал с него автомат.
Почему каждый погибший вызывает у меня такой ужас? Ведь это же – картинки. Наверное, мой разум не видит разницы между юнитом и человеком, а она – есть! Только почему же я сейчас сам себе не верю?
У мертвеца из левого нагрудного кармана торчит вскрытая пачка сигарет. Я достал ее, сунул сигарету в рот, воспользовался спичками фашиста, прикурил. И тут же закашлялся. Ну да, впервые попробовал. Не знаю зачем.