Немцы ведь такие зануды. Они все делают по расписанию. Особенно, если они еще и юниты. Ночью фашисты спят.
Нет, не появятся сейчас экскаваторы и спасатели с лопатами. Караул у башни выставят, а остальных отправят на боковую.
Значит, можно и мне свернуться калачиком. Хотя бы на пару часов. Только не на ступенях же, нависающих над руинами!
С огромным трудом заставил себя подняться сначала на ноги, а потом – вверх по лестнице.
Впереди, в небольшой нише, меня поджидала очередная дверь. Хочется надеяться, что все ее охранники лежат сейчас внизу!
Щелкнув затвором, я пнул дверь, ввалился в помещение грациозно, как тюлень.
Но никто не предложить мне «поднять лапы в гору». Даже странно. Необычное ощущение.
Но это еще не все.
На этот раз я оказался не в кабинете, где допрашивают партизан или бумажечки с грифом «Особо секретно» с одного края стола на другой перекладывают. Отнюдь.
Это был самый настоящий учебный класс. С партами, стульями, с трибуной для лектора. Даже грифельная доска имелась.
До меня здесь кто-то мелом старательно вывел:
Frau Carry Brachvogel
Ein weisses Schloss in weisser Einsamkeit.
In blanken Sälen schleichen leise Schauer.
Totkrank krallt das Gerank sich an die Mauer,
Und alle Wege weltwärts sind verschneit.
Darüber hängt der Himmel brach und breit.
Es blinkt das Schloss. Und längs den weissen Wänden
Hilft sich die Sehnsucht fort mit irren Händen…
Die Uhren stehn im Schloss: Es starb die Zeit.
R. M. Rilke. «Ein weisses Schloss...»[2]
Я еще подумал: «Ну и сволочи же эти фашисты! Пленных как свиные туши разделывают: волосы отдельно, ногти и зубы – отдельно, кожу со спины – и то в особую кучу. И при этом, в свободное от живодерства время, они солдатиков поэзии обучают! Как это, вообще, все в них совмещается?»
Что там, в стишке, написано – совершенно непонятно. Но логично, что в этом должна быть подсказка. Как это «загуглить»? Почему разработчики не позаботились о переводе? Или слова станут понятными, если нажать на тайную кнопку или рычажок?
Я с тоской оглядел помещение.
На подоконнике – глобус и герань. Позади парт – два шкафа с книгами. Я их даже смотреть не стал. Ясно, что на русском там ничего нет. А еще я подозревал, что нарисованы только корешки томов, но вытащить книги – нельзя. Удивительно, но я боялся любого результата. Просто не хотел ни в чем себя убеждать.
Глаза слипались. В голове гудело. Мышцы болели. Тошнило. И фингал болел. Все было плохо.
Одно радовало – аудитория напоминала родной класс. Только школьников в нем не было. Я сел на заднюю парту. Странное ощущение, будто все рванули из школы вместе со звонком, а я остался сидеть в гордом одиночестве. Просто потому, то никого не хотелось видеть. И домой не тянуло. Да и что там, в пустых стенах? Вечером родители вернуться, поаркаются на кухне, разбегутся по углам – каждый к своему компьютеру.