Когда огонь поутих и поостепенился, девушки, выбрав между собой самую смелую, подтолкнули ее к костру и закричали: «Прыгай! Прыгай!». Она послушалась, взметнулась над пламенем и вмиг перепрыгнула его, со смехом опускаясь на землю. Вслед за ней поспешили и другие. Полянская, раззадоренная лихостью деревенских захотела встать в очередь, но тут уж Антон попытался ее урезонить:
— Разумно ли это, Ольга Андреевна? Не думаю, что вам нужно опускаться до…
Но она и не слышала его, и потворствовать ему не собиралась. Пришел ее черед прыгать. Бесстрашно обошла она костер, разбежалась и взлетела как птичка ввысь, легко минула огненную полосу и мягко приземлилась прямо перед Антоном. Внезапно покачнулась от того что закружилась голова, но князь успел подхватить ее, и она не упала.
Деревенские затопали, руками захлопали, ободряюще заулюлюкали. Ольга, счастливая, что ее приняли за свою, смеялась. Она, в порыве чувств, прикоснулась лбом к плечу князя, и он, поддавшись сиюминутному желанию, обнял ее. Полянская подняла на него свои лучистые искрящиеся глаза, да так и осталась смотреть на него. Он, завороженный этой близостью, тоже не мог отнять от нее взгляда.
Тут, за калиткой, раздался голос князя Полянского, который в один миг нарушил волшебство этого вечера.
— Ольга Андреевна, тут ли ты? — нервно спросил он, а потом вышел на поляну, да не один, а в компании графа Р*** и других мужчин.
Оля и Антон успели отпрянуть друг от друга и теперь стояли так, что ничем друг друга не компрометировали. Завидев дочь, Андрей Александрович обрадовался и поспешил к ней.
— Доченька, а мы уж потеряли вас.
Полянский попытался изобразить улыбку на лице, но не смог обмануть Олю. Она сразу поняла, что отец крайне недоволен и более того, обеспокоен.
Деревенские, с поклонами до земли, разошлись по сторонам на приличное расстояние от господ, а Машенька и Алексей наоборот поспешили к родителям. Они довольные, счастливые, не замечали чужих печалей. Наперебой они рассказывали взрослым, как весело проводили время, а те прощали их и за такую позднюю прогулку и за то, что покинули усадьбу.
Один только князь Полянский был чернее тучи и никакие Оленькины восторженные рассказы не умиляли его. Он неотступно следовал за дочерью и не давал ей и словом перемолвиться с Войковским. А тому страсть, как хотелось сказать ей нечто важное. И только перед самым домом он улучил момент и задержал ее на минуту.
— Я вынужден уехать на пару дней загород. Дела моего поместья не дают мне задержаться. Сможем ли мы с вами увидеться после?