— Но только не для кого попало. Тебя или Джулс? Да. Но ты, кексик, ты готова сделать это для кого-то, кого даже не знаешь. И это делает тебя удивительной.
Я выпрямляюсь и тяжело моргаю, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Именно это ты и должен сказать.
Друг в замешательстве хмурится.
— Что?
Я подхожу к нему и сдвигаю папку в сторону, чтобы свободной рукой обхватить его за талию. Прижимаюсь щекой к его груди.
— В субботу. Я знаю, что ты беспокоишься о том, что тебе нужно сказать речь «Друга невесты». Не нужно, чтобы она была долгой. Просто скажи это, — я отпускаю его и вижу его сияющую улыбку.
— О, я собираюсь взорвать зал этой речью. Не волнуйся. А теперь, пока ты будешь заниматься своей невестой, есть что-нибудь, что ты хочешь, чтобы я сделал?
Я не говорю ни слова. Просто улыбаясь, перевожу взгляд в сторону кухни. Джои крепко зажмуривается, поднимает руку и сжимает переносицу.
— Конечно же. Тебе повезло, что я люблю тебя.
— Ага, — отвечаю я, обходя стойку и садясь за стол. Я кладу книгу и открываю ее, поворачивая так, чтобы возбужденная молодая женщина, практически подпрыгивающая на стуле, могла рассмотреть мое портфолио. — Вот. Это часть того, что я могу сделать, но не ограничиваюсь этим. Посмотри, может тебе что-нибудь понравится. Я могу изменить в этих тортах что угодно. А варианты вкуса и глазури перечислены в конце.
Она широко улыбается и придвигает папку ближе к себе, переводя взгляд с одной картинки на другую.
Джои прав. Я бы сделала это для любого. Потому что выражение ее лица прямо сейчас, блаженное сияние, исходящее от нее, этот взгляд — стоит того. Это то, что делает мою работу такой полезной. Долгие часы. Поздние ночи за выпечкой. Иногда чересчур придирчивые клиенты. Я люблю свою работу, потому что могу видеть этот взгляд. И, даже если я на несколько минут опоздаю на собственную свадьбу, это не важно.
Ничто не испортит этот день.
Глава 11
― Попробуй втянуть еще немного, ― говорит женщина позади меня, пытаясь застегнуть и зашнуровать мое платье.
Если я втяну живот еще больше, то боюсь, что могу сломать ребро. Большое спасибо, восьмикилометровая пробежка. Очевидно, ты была бесполезна. Я переступаю с ноги на ногу и опираюсь руками в зеркало, делая неглубокие вдохи.
― Я уже втянула. Как близко мы к тому, чтобы его застегнуть?
Она натягивает ткань, и я задыхаюсь, прижимая руку к диафрагме.
― Вот и все. Ты много ешь?
― Нет, ― еле выговариваю я. ― Иисус Христос. Я не могу допустить, чтобы в субботу оно было таким же тесным. Я отключусь до начала церемонии, ― оборачиваюсь и вижу пять пар глаз, направленных на меня. Две пары веселых — любезность моих лучших друзей, две пары полные материнского беспокойства, и пара, в которой так и читается безумие, принадлежащая швее. Мама стискивает зубы, на ее лице написано недовольство.