— Я подожду до ужина со вторым тостом, — отозвалась я предельно нейтрально и вежливо.
— Как вам будет угодно, — в голосе чувствовались остатки гнева, которые барон даже не попытался скрыть. — А мне пока угодно взглянуть на ваши сегодняшние рисунки.
Только не это! Да еще в приказной форме. Нет уж — сначала трудовой договор, а потом уже требования.
— Я не хочу вам их показывать, — ответила я и, чтобы не казаться слишком уж грубой, тут же добавила: — Если уж вы хотите оценить мое искусство, то я покажу вам перчаточную куклу. Если, конечно, одной свечи будет достаточно для того, чтобы разглядеть мое искусство…
Ну кто же за язык меня тянул! Я даже услышала скрежет, с которым растянулись в саркастической усмешке губы барона:
— А я справлюсь на ощупь!
Теперь понятно, в кого слуга такой злой на язык. В хозяина!
— Тогда я сейчас на ощупь поднимусь к себе за куклой.
— Пятнадцать шагов, затем двадцать и потом тридцать ступенек, — выдал все так же сухо барон. — А дальше будет трудно заблудиться…
Как малые дети, право! И я решила быть взрослой и первой протянуть руку. Со словами:
— Это ваш последний шанс, пан барон. Завтра я не подойду к вам и на пушечный выстрел.
Барон молниеносно стиснул мои пальцы и сделал шаг вперед. Темнота рука об руку с таким проводником не казалась уже слишком плотной. Я даже начала различать очертания предметов и профиль барона, в котором не нашла ни одного несоответствия моей марионетке. Милан принялся считать шаги, и я присоединилась к нему, но на пяти шагах от лестницы он вдруг оборвал счет и встал, как вкопанный.
— Да что же это в самом деле, Вера! — барон до хруста стиснул мне пальцы. — Неужели вы ничего не чувствуете подле меня?
Кислый комок подпрыгнул к горлу и, перекрыв его, спас меня от необдуманного ответа. Нет, барон говорит вовсе не про влечение. Его тревожит он сам, не более того.
— А что именно я должна чувствовать подле вас? — спросила я, намеренно отступая от барона на крохотный шаг, чтобы выпрямить руку, не разбивая рукопожатия.
— Страх, — выдохнул Милан неестественно низким голосом. — Страх, Вера, нечеловеческий страх… Я чудовище. И пусть между нами сейчас темнота, но вы, женщины, слишком чуткие создания, чтобы обмануться, просто закрыв глаза…
— Именно так женщины всегда и поступают, пан барон. Закрывают глаза на проблему, и та мгновенно исчезает.
Я попыталась улыбнуться, но уголки губ склеились, и я испытала физическую боль, открывая рот для того, чтобы произнести каждое последующее слово. Все мое тело напряглось, и я даже не поняла сначала, что руки мои теперь свободны, потому что пальцы в перчатках сомкнулись на моей талии. Они не побежали вверх по позвоночнику, они погнали туда стадо мурашек. Наши лбы соприкоснулись, но я не испытала ни малейшего желания отстраниться. Вблизи все расплывалось, но я по памяти восстанавливала черты Милана. Неужели поцелует? Неужели…