Схватив Демьяна за плечи, он повис на нём.
— Это же не грех, да? Скажи! Это же не грех — хотеть нормальной жизни? Тогда почему я кажусь себе дерьмом? Ты презираешь меня? — Он попытался тряхнуть Демьяна, но тот оттолкнул его, и Кирилл грохнулся на кафельный пол. Боли он не заметил.
Дискутировать с пьяными — пустое дело, но Демьян не сдержался, слова сорвались с языка.
— А ведь ты говорил, что Дарси для тебя весь мир, что ты всё за неё отдашь. Ты собирался идти за ней на край света…
Сказал и осёкся, потому что упрекнуть Кирилла не в чем. Он сделал то, что обещал, — дошёл с Дарси до края света. А во тьму он с ней идти не обещал. А вот Демьян сразу туда сунулся, не думая, по наитию, потому что ему комфортней во тьме. Ему, но не Кириллу. Брат живёт на свету.
— Нет! — завопил Кирилл. — Ты не подумай, я не брошу Дарси! Я люблю её, но мне надо как-то пережить мои мысли… спрятать их куда-то… задавить…
Демьян схватил брата за шкирку и поволок к лифту. Тот висел на нём и жаловался, не стесняясь свидетелей.
— Несправедливо считать меня плохим за то, что я говорю правду! Моя жизнь испорчена, это факт. Важно не то, что я думаю, а то, как поступаю!
Демьян швырнул его на сиденье такси. Кирилл продолжал рыпаться и бредить, узнавал у водителя, любит ли тот омлет и хочет ли завести семью.
Через двадцать минут они добрались к Кириллу домой. Стянув с брата испачканную одежду, Демьян толкнул его на кровать. Рядом поставил стакан воды, выключил свет и ушёл в гостиную.
Вслед ему донеслось бормотание, через которое прорывались всхлипы.
Демьян провёл ночь на диване, то срываясь в сон, то пробуждаясь от сотни звуков. Косой ливень шрапнелью бил в окна, брат храпел, в углу бубнил телевизор, а в душе Демьяна орали черти. Смеялись над ним, над тем, что он — чёрт возьми! — любит-таки брата, той самой любовью, про которую говорила Дарси. Когда принимаешь человека со всем его дерьмом. Какой есть, таким и любишь. Иначе как объяснить то, что происходит сейчас с Демьяном? Он готов убить Кирилла за каждую его мысль о Дарси, за каждое кривое слово. Но и за него самого, за брата тоже готов убить, за его боль.
В шесть утра Кирилл зашёл в гостиную. В расстёгнутом халате, пояс выпал из петли и волочился следом. Пошатнувшись, он выключил телевизор, ладонью вытер брызги на подоконнике под открытой форточкой.
Демьян следил за ним тяжёлым, неосмысленным взглядом.
Кирилл подошёл ближе, застегнул халат, пригладил волосы.
— Ударь меня!
— Нет. — Демьян не вложил в отказ ни капли чувства.
— Ударь меня! Прошу тебя, мне это нужно! — Кирилл умолял.