Решение пришло само…
— Я… Пойми, ты можешь погибнуть… И ты… Будешь убивать…
Я сцепил зубы. Как сейчас помню выражение отвращения на её лице. То, как она отвернулась и опустила глаза.
— Мне все понятно!
Я поднял цветы и положил их на деревянный топчан у дома. Больше я туда не возвращался.
Спустя год позволил себе купить небольшую квартиру в Каннаме, и только тогда от общих знакомых я узнал, что она вышла замуж за своего сокурсника с которым проходила интернатуру.
Что ж! Это было ожидаемо. Как и то, что рано или поздно её слова обретут силу и я встречу на своём пути смерть.
Мы вылетели из закрытой тюрьмы в пять часов утра. Полёт был длительным, поэтому туда была направлена целая группа для сопровождения.
Не каждый день из вьетнамской тюрьмы вывозят террористов. Нас было четверо, не считая моего лучшего друга Ван Мина и его второго пилота.
Изначально я чувствовал, словно наяву видел, что за мной стоит беда. И она случилась.
— Правый двигатель… Ван Мин!!!
Мы как раз пролетали залив Тогонхон, когда отказал один из двигателей.
Быстрым движением я достал оружие и направил на Шемиля. Хоть мужчина и был прикован ко мне наручниками, я не был уверен в том, что подобное могло произойти просто так. Такая крошка не могла взять и выйти из строя посреди полёта.
— Вам конец, узкоглазый! — эта тварь не боялась даже возведённой мушки. — Вы все отправитесь в ад во славу нашего дела!
Он знал о чём говорит, потому что в следующий момент отказал и другой двигатель. Я не успел опомниться, как один из моих подчиненных в панике попытался разгерметизировать самолёт, чтобы спастись.
Мы падали, и все кто был на борту понимали — нам не выжить упав на скалы.
Я попытался вырубить Шемиля, но Хаял уже выхватил пистолет испуганного парнишки и точным выстрелом убил несчастного.
Стрелять на борту самолёта было верхом глупости, но Хаял не сдавался. Пока Шемиль откровенно скалился мне в лицо, он уже собирался стрелять и в пилотов.
— Я этого не хотел…
Ухмылка на лице Шемиля застыла в тот момент, когда пуля, выпущенная мной попала в цель. Каждый раз отбирая жизнь, я старался забыть как выглядит лицо того, кого я убил.
Но лицо Шемиля я буду помнить ещё долго. Именно это лицо будет приходить ко мне в кошмарах, именно оно заставит меня забыть о том, кто я…
Я знал, что умираю. Отрывками ко мне возвращалось сознание и я слышал хрип собственной крови в лёгких.
В первый раз открыв глаза, я был словно в тумане. Сознание понимало, что это болевой шок, и за ним последует конец. Вокруг были лишь трупы, которые буквально висели в лианах, что торчали из обломков фюзеляжа. Я не мог видеть Мина. Я не мог даже пошевелиться.