— Куда мы едем? — я провела по его руке, своей ладонью и он улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги.
— В храм… Я же обещал тебе его показать. Кроме того, я хочу чтобы ты кое с кем познакомилась.
Мы подъехали к красивой лужайке, и вышли перед тем самым храмом, что я видела вчера. Он был из дерева, любая его деталь была начищена до блеска, а красивые бумажные лампадки висели прямо при входе.
Внутри находился большой двор и видимо центральное святилище, к которому вели ступени. Там между открытых ставней и статуй божеств гулял ветер, и даже отсюда я слышала, как звенят колокольчики над входом в молельню.
— Что мне делать?
Я схватилась за руку Джина, испугавшись, что могу осквернить это место своими действиями.
— Ничего, Мила, — он обнял меня и мы начали подниматься. — Ты просто можешь постоять рядом со мной.
Мы вошли в молельню и только теперь я поняла, что происходит. Это была панихида. Джин привёл познакомить меня с родными, чьи фото стояли рядом с одной из статуй, под которой находился небольшой чан с песком и курительные палочки.
К нам подошел буддистский монах и поклонился, тепло мне улыбнувшись. Джин подвел меня ближе и я поклонилась вместе с ним в ответ. Монах что-то сказал мне, и вопросительно посмотрела на Джина.
— Он сказал, что ты можешь помолиться о моих родных согласно своей веры.
Я посмотрела на монаха, потом на портреты, и что-то во мне словно заставило это сказать:
— Я хочу сделать это так, как принято здесь, Джин. Покажи мне!
Он вздрогнул всем телом. Я ясно видела и чувствовала, как он воспринял эти слова.
— Тогда… — это было сказано таким тембром, словно я слышала его голос впервые. — Повторяй за мной, милая.
— Хорошо…
Мы встали на колени на коврик что был расстелен под ногами и трижды поклонились, ложа руки на пол. Лишь затем, монах начал читать молитву, и Джин зажёг три палочки аккуратно вложив их в песок. Следом тоже самое проделала и я, смотря на лица людей, с которыми до боли хотела познакомиться, но не могла…
Я очень надеялась, что не разочаровала их…
Мы ехали обратно в полной тишине, держась опять за руки. Я словно чувствовала, что мы перешагнули очень важную ступень, и Джин не хотел портить этот момент ненужными разговорами.
Пока не зазвонил его телефон и он не выдохнул, закатив глаза. Джин надел блютуз и начал что-то быстро тараторить на корейском сквозь зубы. Всё что я различила — это то самое "комаво", больше похожее на рык.
— Что случилось?
— Как ты смотришь на то, чтобы поужинать жаренным мясом в местной забегаловке, вместо шикарного ресторана?
Я прыснула со смеху, а он продолжил: