Они еще о чем-то говорили, старательно избегая опасной темы, но мысли Рама были далеко и Алессандро понял это.
– Я приду завтра. – сказал он, вставая. – Мне тоже жалко эту бедняжку. Надеюсь, она выживет и расскажет, что за мерзавцы сотворили с ней такое. Очень надеюсь, что это не ее родня.
– Я тоже надеюсь. – Рам шел рядом, провожая друга. – Приходи в это же время. Раньше меня просто не бывает дома.
За Алессандро давно закрылась дверь, и слуги разбрелись по своим делам, а Рам все стоял в холле и не мог двинуться с места. В какой-то миг тишина стала оглушающей, и он подумал, что девушка умерла. Он не видел ее с момента появления в доме и сейчас, перепрыгивая через две ступеньки, кинулся в радужную гостиную.
Дверь была приоткрыта, и Рам тихонько зашел. Сердце вдруг забилось от волнения. У кровати стоял Тома. Он держал запястье девушки в своей руке и о чем-то думал. Тома вскинул голову, когда увидел принца, но ничего не сказал. Отвечая на вопросительный взгляд, он грустно покачал головой и вышел. Рам посмотрел ему вслед, ожидая, пока тот закроет за собой дверь. Откуда у этого немолодого монаха было столько выносливости? Принц вообще не видел его отдыхающим. В любое время, когда Тома был нужен, он появлялся мгновенно одетый и полностью готовый к указаниям. Он мог полностью измотать принца на тренировке, а потом провести ночь у постели больной. И еще успевал кучу времени проводить в медитации.
Рам неслышно подошел к кровати, бросая прямой взгляд на девушку. Почему-то захотелось внимательно ее рассмотреть. Она была такой маленькой в ворохе подушек и одеял. Рыжие волосы были намного светлее, чем ему запомнилось. Ах да! Когда он видел их в первый раз, они были темнее от воды. И еще они вились мелкими кудряшками. Этого Рам не знал. А брови и ресницы были коричневые, намного темнее, чем цвет волос. Интересно, какие у нее глаза? У рыжих они обычно карие или зеленые.
Он присел рядом, и нахмурился восковой бледности ее кожи. Даже понимая, что сейчас она больна и, быть может, умирает, он все равно поразился. Иметь такой цвет кожи можно было, только совсем не выходя на солнце. И никаким другим способом. Живя в солнечной Венеции затруднительно не загореть хотя бы чуть-чуть.
Принц заметил, что правая сторона лица немного припухшая, и вспомнил слова Пха Нама. Опухоль, видимо, немного спала, оставив после себя багровый синяк. Но это нисколько ее не портило. Вид синяков поднял волну гнева в душе принца. Это же кем надо быть, чтобы так обращаться со слабой девушкой? Не сразу ему удалось успокоиться.