- Как ты могла? Как ты могла?... – отец не выдержал и заплакал. Он бросил деда, сел в углу и закрыл лицо руками. – Сейчас не то время, не то…
- Прости меня, - прошептала девушка, но не взглянула на отца. Сейчас больше всего на свете ее волновала не отец, и даже не их с Ромо судьба, а жизнь ее дедушки. Вот так Судьба выписывает повороты, положив на плечи огромный груз и вину. Ей хотелось найти поддержки у деда, она так рвалась в Исфахан, думая только о себе и своих мытарствах. Она хотела дотронуться до родной старческой руки, посмотреть в выцветшие глаза, полные любви и понимания, которых ей не доставалось от отца. Увидеть его мягкую улыбку.
Но сейчас она готова была оказаться за миллиарды километров, лишь бы дедушка не знал о том, что случилось. Но было поздно. Он не двигался, его глаза застыли, устремившись в никуда, старик перестал дышать.
Зейна помнила, что дедушка всегда защищал ее. Он сильно любил ее и всегда улыбался ей, никогда не был строг. Часто он складывал разные восточные сладости в шкатулку, и они играли в клад. Маленькая принцесса была готова весь день бегать по дворцу и разгадывать загадки, лишь бы добраться до заветной шкатулки. Хоть эти сладости можно было просто взять на кухне, она хотела именно эти. Они казались ей слаще и вкуснее.
Она так искала защиты у дедушки, что даже не заметила, что защищать нужно было его самого. Смерть родного любимого человека легла тяжелым грузом на сердце.
Зейне не стали устраивать прилюдную порку плетью, но все произошло гораздо хуже.
«Какой позор», - думала Зейна, закрывая глаза и отдаваясь милости горячего ветра. Ее руки были связаны над головой под деревянной аркой, стоявшей на задней площадке дворца. Это была крохотная арена, на которой вершили суд над преступниками Исфахана. И сейчас Зейна повисла под аркой, принимая оголенной иссеченной спиной новые и новые удары. На ней оставили лишь нижнюю шифоновую юбку, которая пропиталась кровью и превратилась в лохмотья. Слушая ветер и свист рассекаемого хлыста, принцесса до крови прикусывала губу, но не выдерживала и вскрикивала раз за разом, когда металлический кончик хлыста обжигал кожу, распарывая мягкую плоть.
Удары наносил слуга Хасана, сам он стоял поодаль, в его ногах валялся Ромо. Его лицо было трудно узнать, так сильно его избили. Он лежал на раскаленной земле, и, казалось, не дышал. Зейна пыталась взглянуть на его лицо, но пот стекал на глаза, солнце слепило, а кожу все разрывало и разрывало.
«Только бы он был жив».
Внутри девушки стояла такая засуха, все чувства высохли, и душа высохла, и слезы. Осталась только огромная дыра, пустота.