— Глеб, а чем ты по жизни занимался, кроме как бухгалтером у купцов зимами работал? Что ещё умеешь делать? — поинтересовалась Маша.
— Да много чем занимался. Во-первых, окончил петербургский университет, не помню, в каком году, вроде бы, когда мне исполнилось двадцать три года, получил диплом экономиста. Работал в государственных структурах где-то в южных областях России. Потом ушёл со службы и перешёл на работу в коммерческую организацию: был главным бухгалтером большого торгового дома, вроде бы в Одессе. Только работал не в этом городе, а в Германии в Гамбурге, потому что хорошо по-германски говорил. Где-то лет десять — пятнадцать там пробыл. Потом опять вернулся домой, доработал до шестидесяти лет и заболел: сердце подводить стало. Тут и выяснилось, что больной я никому не нужен: ни детям, ни жене. Когда деньги зарабатывал да отправлял им в Россию — всё хорошо было, а денег не стало — выяснилось — неугоден никому. Оставил им всё, что имел и уехал в Сибирь. Там меня местные якутские шаманы подлечили, но после этого лечения долго не могу на одном месте усидеть, так по миру и болтаюсь. И память стала подводить: врачи говорят, что болезнь у меня началась — склероз называется. Забывать всё стал. Сегодня вдруг что вспомню, завтра — забуду, зато другое вспомню. Так почти до восьмидесяти лет и дожил. Но я не расстраиваюсь. Живу — пока живётся, а что потом будет — что и со всеми — помру. Мир не без добрых людей — похоронят, крест поставят.
После этих слов Глеба Петровича повисла тишина: Василий с Машей переглянулись и Маша спросила:
— А в какой ты вере рождён был и воспитан?
«Ну вот, попался. О местных верованиях я ничего не знаю. Как бы впросак не попасть. Да чего скрывать-то! Покажу крест нательный, и будь что будет! Не пустят на ночлег — переночую на воздухе. Завтра всё равно уходить из городка собрался.»
— Верую я в Бога Иисуса Христа и в доказательство этого крест нательный ношу! — сказал Глеб Петрович и, расстегнув воротник рубашки, достал из-под ворота тельняшки свой крестильный крест.
Василий и Маша молча смотрели на него.
— Давайте ложиться спать, — наконец сказал Василий, — Маша, постели Глебу в гостиной. Утром продолжим разговор.
* * *
Когда все улеглись спать: Глеб в гостиной, Вася с Машей в спальной и был погашен свет, супруги долго ворочались в постели: сон не приходил.
— Вася, — прошептала Маша на ухо мужу, — Глеб-то не понимает, что о вере никому нельзя рассказывать. Или просто забыл об этом. А ведь единоверцам надо помогать! Вот так сболтнёт где — и отправится на Сахалин тачку с рудой в кандалах возить. И не посмотрят, что уже восьмидесятилетний старик, умом слаб, больной … Да, что говорить! Помочь ему надо! Нам от Бога зачтётся!