Наконец, со стоном разочарования Вадя откинулся в кресле и заложил руки за голову.
– Ничего.
– А что ты ожидал там найти? Откровения о том, что на Пике создают дыры во времени? Клонируют людей и отправляют в прошлое? Что? – не сдержала я раздражения.
– Не знаю, – вздохнул Вадя. – Но мы можем поискать еще в одном месте.
Ну, нет. Нет-нет-нет. Мне совсем не нравится его тон. Сейчас он скажет, что я должна взломать…
– Рабочий сейф моего отца, – произнес Вадя с очень серьезным лицом. – В комнате отдыха за кабинетом есть сейф, он замаскирован панелью. Но я знаю, где он, и нужно только…
– Стоп-стоп-стоп! – я подняла руки и помахала конспектом. – Вадя. Тебя заносит.
Он соскочил с кресла и принялся расхаживать по комнате.
– Нет. Это же очевидно, Рина. Если есть какая-то настолько секретная информация, то отец не будет размещать ее в базе!
Почему это не было очевидным, когда я взламывала его стол?
– Или нет никакой секретной информации.
Если бы я была обладателем настолько секретной информации, что ее нельзя было поместить в секретные разделы базы ОМП, я бы вообще ее удалила и не хранила ни в каких сейфах. Вот ЭТО мне казалось куда более очевидным.
– Мы должны рискнуть! – глаза Вади сверкали фанатичным огнем, и мне стало как-то даже не по себе.
Я долго и тщательно складывала конспекты в свою сумку и ничего на это не отвечала. Что я могла ответить?
– Ты обещал показать мне какие-то вещественные доказательства.
– Эм. Да. Сейчас.
Он подошел к книжному шкафу и долго в нем копался. Наконец, извлек книжку «Магия для дошкольников с картинками», внутри которой, вместо вырванных страниц, оказалось кое-что иное.
– Что это? – в руках Вади был потрепанный карманный блокнот.
– Это заметки… дикого, насколько я понял.
Я подозрительно прищурилась. Дикого? У Вади-то он откуда?
Тот правильно понял мой взгляд и закатил глаза:
– Увидел в кабинете Вагнера, он его не стал выкидывать, тут стихи местами… Он, оказывается, любитель.
– Кто такой Вагнер?
– Командир в Спелых Хлебах.
Я взглянула на затертую грязную обложку с призрачным силуэтом полураздетой девушки и припиской: «…ротический календарь внут…».
Ну, да. Любитель поэзии.
Вадя перелистал страницы.
– Вот, например:
… Кровь моя холодна,
Холод ее лютей
Реки промерзшей до дна…
– Это Бродский, – вскользь отметила я.
– Кто? – Вадик сбился на неровных строчках.
– Поэт был такой. Дяде нравится, – пояснила я. – Ну, и что там еще? Кроме стихов и эротики?
Уж Бродский никак, по моему мнению, не является доказательством чего бы то ни было. Кроме того, что раньше писали неплохие стихи.