Четвертый был почти пуст. Единственное, что я успела туда скопировать – зрительный образ. Компьютер перевел его в формат фото, и…
– Это что, твой дядя?
Молодой парень с грязной щетиной и избитым в фарш лицом действительно чем-то походил на дядю. Но.
Но зачем Талию Джонасу информация о дяде – да еще, судя по молодости лица, такая древняя – да еще в таком виде – да еще и в секретном сейфе?
Может, это какой-то компромат? Что тогда ЕЩЕ было на том камне?
Я закусила губу, пытаясь прогнать неясную тревогу.
– Не знаю. Может, не он?
Вадя странно на меня покосился и эхом повторил:
– Может, и не он.
Он еще раз пролистал карты с первого камня и со вздохом выключил компьютер.
– Блин.
Да уж. Риск не оправдал себя.
Я покосилась на камень с образом молодого дяди и запретила себе об этом думать. Что бы там ни было, глупо строить догадки. Вернется дядя, я у него и спрошу. Да и вряд ли дядя испугался бы какого-то компромата – у него такая репутация, что никакой компромат не может сделать ее еще хуже.
– Ничего здесь о катастрофе нет, – устало сказала я. – И про Пик Невозврата кроме этого Разлома №1 – ни слова.
– Ты скопировала не все камни, – Вадя сосредоточенно глядел на выключенный экран.
– На остальных тоже наверняка ничего нет.
– Есть, – упрямо мотнул головой Вадя. – Они должны быть. То, что от нас скрывают правду о катастрофе…
– Ва-адя, – протянула я. – Ну, хватит. Какая правда о катастрофе? Кучка фанатиков собралась и решила подорвать мир. Вот и вся правда.
– Все не так просто! И потом, должны быть технологии! Способы!
Я достала из сумочки расческу – после «прогулки» от работы до дома Джонасов я так и не привела себя в порядок.
– Ты меня пугаешь. Хочешь по-новой подорвать мир?
– Я хочу его спасти! Там, в прошлом моего двойника, осталось совсем немного времени до дня катастрофы!
– Так там и лидеры Кварты мертвы, ты же сам говорил.
– Все не так просто! Мы должны выяснить всю правду.
– Всей правды никто не знает. А ты – просто любитель конспирологических теорий. Помнишь, как с эльфами и драконами? – я попыталась увести разговор в сторону, и лучшей темы не было, чем его любимые теории фэнтезийных заговоров.
Расческа вернулась в сумочку, и я достала помаду с зеркалом. Даже если Вадя предложит ужин – что вряд ли, зная его рассеянность – у меня совсем не было аппетита.
– Между прочим, если их нет сейчас, еще не значит, что они не существовали в прошлом, – пробурчал он, не удержался. Еще бы – я знаю его, как облупленного.
– Остались бы кости, – подначивала я, еще дальше уводя от опасных фантазий. У Вади всегда была масса навязчивых идей. Наверное, это от недостатка любви в детстве – бегство от реальности и все такое прочее из области психоанализа.