– Но если решите, можете прийти. Кому-то так бывает легче справиться с горем.
После тяжелого длинного сна я долго приходила в себя, лежала в кровати. Долго стояла под душем – пока не выдохся водонагреватель, и не закончилась горячая вода.
Мать я нашла в гостиной. Она сидела на диване с бокалом белого вина в странно свободной позе. Мокрое от слез лицо было расслабленно, глаза мечтательно прикрыты, а губы изгибались в блаженной улыбке.
Я застыла, не веря своим глазам. И это… так она оплакивает дядю?
Если бы не сюрреализм ситуации, я бы сказала, что еще никогда я не видела ее такой счастливой.
Но не может ведь она в самом деле радоваться его смерти?
– Что ты делаешь? – я замерла, как вкопанная, прямо в дверном проеме.
Она вздрогнула и открыла глаза. Бокал, впрочем, не выпустила.
– Риночка, ты как?
Детское «Риночка», которое я терпеть не могла даже в пять лет, царапнуло по ушам.
– Ты… празднуешь? – голос сорвался в шипение.
Я знала, что она не любила дядю. Я всегда это чувствовала. Она его не просто не переносила – она его ненавидела. И боялась. Но это ведь не значит… Это не дает ей права откровенно праздновать его смерть!
Это… подло. Это низко. Это отвратительно!
Она выпрямилась и поставила бокал на низкий столик.
– Ох, Рина, ну, конечно, нет, – она на миг отвернулась к окну, и полуденный свет смысл с ее лица напускную сейчас трагичность. Оно удивительно похорошело – и это было совершенно НЕПРАВИЛЬНО.
– Да ты рада, что он умер! – пораженно выдохнула я.
Она открыла рот, чтобы что-то возразить, но передумала. Прикрыла глаза и медленно покачала головой.
– Ты не знаешь, что за человек был твой дядя.
Я уже задыхалась от гнева.
Талия Джонаса я не знаю, дядю я не знаю. Сейчас мне кажется, что меньше всего я знаю ее.
– Он о нас заботился! – глухо проговорила я. – Он нас любил!
Она внезапно рассмеялась – тихо и как-то невесело.
– О, да. Любил.
Она налила еще вина.
И все. Ни слова объяснений. Ни слова оправданий.
У меня тоже не находилось слов, кроме совершенно недопустимых. Я молча развернулась и ушла, только и успела взять в прихожей сумочку и пальто.
***
Огромный двухэтажный дом был выложен из темного камня, обнесен зачарованным забором и походил на готический замок.
Дядя его просто обожал.
Ноги налились тяжестью, я запнулась на ровном месте и тут же ускорила шаг, почти бегом взлетела по каменному крыльцу.
Палец вдавил до упора узорчатую кнопку дверного звонка, и я тут же полезла в сумку – у меня были ключи. Руки не слушались, а сумка подсовывала что угодно, кроме ключей: ручки, помаду, защитные амулеты, даже ДНК-анализатор, который я забыла отдать Ваде. Прежде чем я нашла свою связку, дверь открылась, и меня встретил слуга.