Просто тайные ОМП на службе мира во всем мире.
Как только можно повестись на такую чушь!
Я вытолкала Вадю за дверь и быстро зашагала в Академию. Он остался у крыльца с несчастным и глупым видом – и на этот раз это не вызвало во мне ни капли жалости.
Как вообще можно! И как можно было это скрывать – от меня!
Я должна рассказать Талию Джонасу. Это его сын – пусть разбирается. Потому что я здесь абсолютно бессильна. И к тому же очень зла – это же надо! Связался с крупнейшей, опаснейшей магической ОПГ! Что за идиот!
У Академии толпился народ. Я подошла ближе – студенты. Здание оцепили ОМП, по лужайке рыскали люди в форме. Мерцал дополнительный защитный купол на полквартала.
– Говорят, заминировали. Говорят, дикие.
Ну, отлично. Что за день такой.
***
Небесно-голубое крыльцо дышало безмятежностью.
Как нелепо.
Я тяжело вздохнула. Занятия на сегодня отменили. На работе скоро начнется обеденный перерыв. И в любом случае мне нужно было рано или поздно зайти домой за вещами – не могла же я обходиться своим дежурным гардеробом, который хранился в ТОМ доме. И в любом случае, сейчас мать на работе.
Но, оказалось, я опять запуталась в ее графике дежурств. Мы столкнулись в гостиной.
Я не собиралась с ней об этом говорить. Правда. Но стоило увидеть ее трагичное, как всегда, лицо… Она никогда меня не любила, может, потому что я слишком сильно напоминала ей ЕГО? Но Я-ТО при чем? В чем я виновата – в том, что она спала с собственным братом и была настолько глупа, что родила от него?
Мы застыли друг напротив друга, как две мыши, которых застали врасплох в шкафу с крупами.
– Расскажи про отца, – слова вырвались сами собой.
Ее лицо переменилось. Трагедия сменилась страхом. Она опустилась на диван, будто лишенная сил.
– Что… ты хочешь знать?
– Кем он был.
– Он… погиб.
Я горько усмехнулась. Все еще. Она мне все еще врет – и собирается врать дальше.
Хотя теперь эти слова обернулись правдой – он действительно погиб.
– По-твоему, я не должна этого знать?
– Знать… чего?
Обида тяжелым горьким комом встала в горле.
– Твое притворство еще противней правды.
Теперь в ее глазах был самый настоящий ужас.
– Какой… правды?
– Ну, хватит! – взорвалась я. – Я его любила, я им восхищалась! Я горевала по нему! Он был для меня героем! Как вы вообще могли?!
– О, господи, – она закрыла лицо руками. Из-за их щита послышалось глухое: – Тебе рассказал Джонас?
Я оцепенела. Он тоже знал. Ну, конечно, он знал.
– Не надо во всем обвинять Джонаса. И он здесь вообще не при чем. Кто виноват, так это…
Она отняла руки, и ее лицо будто резко осунулось и постарело.